Некоторые более внимательные посетители, без сомнения, удивились, увидев, что церковные смотрители одеты не в знакомую коричневую францисканскую рясу и сандалии на босу ногу, а в черную одежду и хорошо начищенные черные туфли. Тем не менее они францисканцы, минориты, находящиеся на службе у папы в этой патриаршей базилике, и службу несут здесь вот уже несколько столетий.

Не часто увидишь большую средневековую церковь в таком виде, в каком она предстала людям и несколько столетий назад. Все стены здесь украшены картинами и фресками, и зрелище это непривычно английскому глазу, приученному к суровому достоинству неукрашенного собора. Даже крыша и своды окрашены здесь в синий цвет, и по этому фону рассыпаны золотые звезды. Повсюду картины, рассказывающие истории тем, кто не умел читать. Церковь можно считать одной из самых больших и самых прекрасных в мире книжек с картинками. Нам сейчас трудно представить, какое значение все это имело для людей Средневековья, как расширяло их представление о мире, как окрашивало их сны.

Темный склеп производит большее впечатление, чем прекрасная церковь наверху. Неизвестно, насколько это соответствует действительности, но говорят, что Илья сам спроектировал эти здания или, во всяком случае, подал идею. Нельзя отрицать символизм, заключенный в очистительной темноте склепа и ослепительном сиянии верхнего помещения. Возможно, последователи Франциска помнили пещеры, в которых святой молился вначале, ища путь к просветлению. Во всяком случае, такое впечатление произвело увиденное на меня. Лучше всего осмотр церкви начинать из темного нижнего помещения, а потом двигаться к свету.

Ступени мрачной нижней церкви ведут в еще более глубокую темноту усыпальницы святого. Саркофаг, в котором были обнаружены кости святого Франциска, стоит посередине сурового склепа из грубо обработанного камня. Установлен он над четырьмя алтарями. Приезжие священники иногда служат здесь мессу. Услышать ее можно с раннего утра и до полудня. В склепе горит несколько ламп. Специальная лампада подвешена непосредственно перед саркофагом. Области Италии по очереди каждый год предоставляют для ламп масло, а утром четвертого октября, в день кончины святого Франциска, глава региона наливает масло в лампаду перед саркофагом, а на алтари кладут оливковые и лавровые ветви.

Некоторые посчитают странным, что кости, имевшие столь малое значение для самого святого Франциска, находятся в одной из самых впечатляющих усыпальниц Италии, но это еще не все. Обходя центральную могилу, вы с изумлением и радостью обнаруживаете здесь и четыре могилы его первых учеников — брата Льва, которого святой Франциск называл «маленьким ягненком Господа», брата Анджело, «нежного рыцаря». А вот и могила брата Массео. Однажды, когда братья вышли на перекресток дорог, святой Франциск закружил Массео вокруг собственной оси, а потом остановил, после чего указал ему дорогу, лицом к которой встал монах. Все трое сопровождали святого до Лаверны и были с ним, когда он принял стигматы. Четвертая могила принадлежит брату Руфино. Преисполнен он был такой святости, что Франциск называл его «святым Руфино».

Я почти уверен в том, что святой Франциск не одобрил бы собственную могилу, если бы только четверо возлюбленных его товарищей, лежащих рядом, не возразили бы ему, что привязанному к земле человечеству нужны такие якоря, что пробуждение духа может прийти ко многим в такой вот усыпальнице. Уподобить это можно будет чуду, произошедшему с самим святым Франциском, когда с ним заговорило распятие. Жаль, что чувство покоя и красоты, окружающее могилу святого Франциска, не приходит к человеку возле гробницы Христа.

Самыми известными художественными ценностями базилики являются двадцать восемь фресок верхней церкви. Джотто рассказал в них историю святого Франциска. Тот, кто изучал историю их создания, знают, что художник начал писать их в 1296 году. В то время самому ему было двадцать девять лет. Если все это соответствует действительности, то святого Франциска не было на свете всего лишь семьдесят лет.

В эпохе францисканства поражает скорость: и то, как быстро канонизировали святого и возвели храм, и то, что ученики святого Франциска так живо откликнулись на просьбы властных структур изложить свои воспоминания. Я уверен, многие историки хотели бы, чтобы и другие события столетия запечатлены были с таким же желанием. Первым человеком, которому пришло в голову собрать воспоминания людей, знавших святого, был папа Григорий IX. Он попросил монаха Фому Челанского, вступившего в орден в 1215 году, взять на себя эту задачу. В 1244 году глава ордена обратился ко всем, знавшим святого Франциска, с просьбой записать свои воспоминания и прислать к нему в Ассизи. Среди тех, кто сделал это, были первые его ученики. В 1260 году святой Бонавентура, в то время глава ордена, имел в своем распоряжении все материалы, с которыми можно было работать. Эти воспоминания и явились путеводителем для Джотто. Его фрески стали иллюстрациями к «Легенде» Бонавентуры.

Я остался очень доволен тем, что художник не отступил от исторических событий. Это все равно что современный художник взялся бы писать последние годы царствования королевы Виктории. Когда он принялся за работу, были еще живые очевидцы — Джотто, должно быть, встречался с ними, они помнили брата Илью, умершего всего лишь сорок лет назад, и, хотя самые первые ученики ушли из жизни, живо было молодое поколение, знавшее этих учеников и слышавшее из их уст историю францисканской идиллии.

Этот почти современный самому святому Франциску взгляд на его мир невозможно переоценить. Какой же блестящей, необычной предстает перед нами Италия образца 1300 года! На фресках изображены мраморные дворцы с великолепными балконами, очаровательными, похожими на маленькие храмы лоджиями, необычными окнами. Архитравы колонн украшены мраморными медальонами, в которых угадывается грядущая эпоха Ренессанса. Здания — снаружи и внутри — декорированы изысканной геометрической мозаикой, ставшей популярной у каменщиков, которые, отыскивая в древнеримских руинах редких пород мрамор, распиливали его на разноцветные кубики.

Святой Франциск у Джотто не маленький человек скромной наружности, как писали о нем некоторые современники, а привлекательный, хорошо сложенный мужчина, такой, каким его хочется себе представить. Сначала он изображен в образе солдата, сражающегося за город, затем — в образе рыцаря. Возможно, Джотто попросили написать героя, но мне хочется думать, что он следовал воспоминаниям современников. На фреске, где святого Франциска возле храма Минервы приветствует деревенский дурачок, он представлен в облике молодого аристократа. На следующей фреске он уже красивый молодой монах, достаточно мускулистый, потому что поддерживает рушащийся Латеран,[109]в то время как папа спит в постели при всех своих регалиях, в митре и перчатках. Джотто нигде не отступает от официальной хроники, и, хотя к тому времени «Цветочки» святого Франциска еще не закончены, никаких расхождений с книгой современный читатель не увидит. Думаю, у Джотто были некоторые трудности с изображением серафима на фреске, где художник повествует о получении святым Франциском стигматов: изображено там нечто странное. Должно быть, художник и сам это почувствовал, потому что позднее написал ту же сцену с серафимом более удачно. Фреска находится в церкви Санта Кроче во Флоренции.