Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но массовки нет. Ему нужен ты, только ты, именно ты, Иоахим Ортнер.
Из любопытства он бы тебя не позвал.
У него что-то случилось — и вот он ищет… Что он ищет? — лекарство? или опору?
Когда он отважится — и все же даст понять, чего от меня хочет, нужно будет ответить ему как-то обтекаемо.
Или комплиментарно.
Ну — разочаруется во мне, что с того? Зато я сразу перестану для него существовать. Выйду за дверь — и словно меня в его жизни и не было. И опять надо мной будет только мое непосредственное начальство. Как хорошо!..
Фюрер начал терять терпение:
— Смелее, господин оберст-лейтенант! Так зачем же вы здесь?
— Я думаю, мой фюрер, вас заинтересовала вовсе не моя персона… Хотя мне было бы приятно, если бы в этом я ошибся…
— Оставьте реверансы для своего генерала, Ортнер, — резко оборвал фюрер. — Будьте проще. Говорите дело. Мы солдаты. Солдат Ортнер смотрел нашему общему врагу в лицо, и солдат Гитлер желает знать, что это за лицо.
Что за лицо у его врага…
Вот и ответ, подумал майор Ортнер: он испугался.
Что-то почуял, как запах миндаля в стакане с водой, и испугался. И теперь ищет опору. Чтобы вернулась уверенность, без которой невозможно продолжать его игру…
(Здесь необходимо небольшое отступление, взгляд со стороны. Без этого не обойдемся, ведь — как вы конечно же заметили — майор Ортнер никогда специально не думал о Гитлере. Фюрер не занимал в его жизни ровным счетом никакого места. Фюрер где-то был; вершил судьбы народов; создавал правила игры… но майор-то Ортнер в нее не играл! Только делал вид, что играет. С ним ясно. А вот с Гитлером не мешало бы разобраться, иначе не поймем, каким образом майор Ортнер оказался в рейхсканцелярии.
Задумав войну с СССР, живя ею, даже подписав последний приказ, фюрер в своих построениях опирался на логику. На ум. На информацию. Как профессиональный игрок. Очень опытный игрок. Но в нем не было игрока от Бога, игрока, который верит прежде всего своему чувству. Логика — замечательно! информация — еще важнее; но разве их можно поставить в один ряд с отчетливым предчувствием: сейчас карта пойдет! Это предчувствие не поддается объяснению, это не видишь ясно, и конечно же никто не даст гарантий: делай так, делай только так — и все получится. Еще раз повторю: этого не видишь! — но знаешь. Вот такая специфическая форма ясновидения. Полагаю, фюрер всегда знал, что знание-чувство на порядок выше знания, построенного из кубиков информации. Вот почему он тянулся к оккультизму. И, наверное, убеждал себя: это во мне есть! это во мне есть! Господь меня выбрал — и указует мне дорогу!..
Так вот — о войне с Россией.
У всех эйфория: в несколько дней захвачены огромные территории; разгромлены армии противника; взяты сотни тысяч пленных; военных трофеев столько, что за год не вывезешь! Кажется — чего еще надо? Продолжай в том же духе, не теряй темп — не сомневайся!.. Но в тылу одной из армий случилась заминка: проснулся вражеский дот — и нарушил снабжение. Ведь заурядная история! чего только на войне не бывает. Окажись тыловики порасторопней, снабди они сразу авиацию тяжелыми бомбами, — кто бы это заметил? Ну, случилось; споткнулись — но прошли. И уже на следующий день забыли. Все забыли! — но не фюрер. Он что-то в этом деле почуял. Какой-то нехороший дух. Вероятно, все дело в том, как решил проблему майор Ортнер. Когда восхищение фюрера прошло (это так говорится, на самом же деле истинное восхищение не проходит, оно возрождается каждый раз — пусть и не таким ярким — когда о нем вспомнишь), вот тогда (может — на следующий день, или в ту же ночь, — кто знает? дело интимное) фюрер и почуял недоброе. Ничего конкретного, что можно было бы назвать; значит, не чувство, а предчувствие. Которое — сигнал из будущего. Оно — не наше, не из нас. Не человеческое. Но может стать нашим, если этому человеку (одному на миллион) дано это предчувствие расшифровать.
Фюрер считал, что ему это дано.
Предшествующий опыт убедил его в этом.
Ведь было же! был тот судьбоносный для него день, когда он увидал дорогу, носом почуял — чего люди хотят, но пока не поняли, а потому не могут выразить этого словами. А он это понял, нет — знал! — раньше всех. Как поэт… И вот этого знания (плюс харизма, плюс темперамент, плюс энергия) хватило, чтобы стать рейхсканцлером. Потом — последняя ступень: фюрер немецкого народа…
До этого момента он реально оценивал себя — а тут его заклинило: он и сам поверил в свое избранничество. Банальный вариант: головокружение от успехов. Изменило чувство юмора.
Эта игрушка — фюрер немецкого народа — была нужна его народу. Ведь этот народ из поколения в поколение мечтал о пришествии живого бога! Он подарил им эту игрушку, сыграл для них эту роль. Очень хорошо! Пусть он всего лишь актер-любитель — им большего и не надо. Напротив! — им именно это и было надо, потому что, узнавая в нем себя, они еще больше в него верили… Но как он мог забыть, что это всего лишь роль!..
Если б он помнил об этом — помнил, что это всего лишь роль, — сыграв очередной спектакль и раскланявшись, за кулисами он снимал бы парик, смывал грим, переодевался в костюм, в котором он становился бы неотличимым от любого обывателя, — возвращался бы к себе… и перед сном, уже закрыв глаза, загадывал: завтра сделаю то-то и то-то. Как обыватель. В масштабах обывателя. Чтобы утром, опять загримировавшись в фюрера, реализовывать свои задумки с энергией и блеском фюрера. Кто знает, возможно, тогда бы его хватило пусть не на тысячу лет, но — а почему б и нет? — хотя бы на всю его жизнь. Но он заигрался. А если не снимать на ночь маску — она прирастает. И становишься иным. И уже не помнишь, что стоишь не на земле, а на подмостках, и участвуешь не в реальной жизни, а в спектакле…
И вот что-то случилось. Вернее — еще не случилось, но чутье подсказало: что-то не так. Возможно, подмостки были сбиты на скорую руку или где-то гвоздь торчал. Глаз этого не отметил, но ведь чутье на то и существует, чтобы предупреждать о том, чего не слышит ухо и не видит глаз. Наша внутренняя антенна контролирует не только пространство вокруг нас, но и время, которое еще только предстоит. И теперь фюреру нужно было решить: случай с дотом — это Знак (тогда каков его смысл?) — или ничтожный в масштабах войны эпизод?)
Он испугался, но не понимает, что именно его испугало, — подумал майор Ортнер. — И теперь я должен решить: сказать ли ему правду — или повторить то, что он слышит каждый день?..
Вопрос был смешной. В самом деле — ну кто же фюреру говорит правду?
— Догадываюсь, мой фюрер: вам преподнесли историю с дотом, как занятный анекдот… — Язык выручал, лепил слово к слову, а майор Ортнер все не мог решиться. — Но вы привыкли смотреть в корень…
— …и сдирать с капустного кочана лист за листом, пока не доберусь до кочерыжки, — почти яростно перебил фюрер. — Поверьте: про себя я почти все знаю. Говорите дело! — повторил он.
— Виноват…
Что-то я делаю не так… Ведь все шло отлично — а в какой-то момент сбился…