— О да.

— Семь богов теблоров, — проговорил Уругал, — должны ныне стать Восемью.

Тот, кого называли Халадом, — самый большой из семи, неуклюжий, звероподобный — шагнул вперёд.

— Ты должен изготовить меч, Карса Орлонг. Из камня. Каменоломни снаружи ждут тебя — мы поделимся с тобой познаниями…

— В том нет нужды, — заявил Карса. — Я сам постиг многочисленные сердца камня. Познания — мои, и моим будет меч. Те, что вы делаете, годятся для вашего рода. Но я — теблор. Я — теломен тоблакай.

С этими словами Карса повернулся и пошёл к кремнёвой колонне.

— Этот монолит одолеет тебя, — проговорил за спиной теблора Халад. — Чтобы отколоть полосу для длинного меча, бить нужно сверху. Рассмотри эту жилу и увидишь, что хоть она и чиста, течение камня немилосердно. Никто из нашего народа не сумел отбить от неё осколок длиннее собственного роста. С этой колонной уже нельзя работать, потому её и покинули. Ударь — и она расколется. И этот провал запятнает все твои последующие усилия, ослабит чары изготовления.

Карса остановился перед бурой, почти чёрной колонной кремня.

— Ты должен развести огонь у основания, — говорил Халад. — И этот костёр должен гореть непрерывно в течение нескольких дней и ночей. В долине мало дерева, но в Ягг-одане во множестве ходили бхедерины. Огонь, Карса Орлонг, затем холодная вода…

— Нет. Так теряется всякий контроль, т’лан имасс. Ваш народ — не единственный постиг истины камня. Это задача моя — и только моя. Теперь же — хватит болтать.

— Имя, которым ты нас назвал, — проскрипел Уругал, — откуда ты вызнал его?

Карса обернулся, лицо его скривилось в жестокой усмешке:

— Глупые теблоры. Так вы считали. Падшие теломены тоблакаи, но павший может снова восстать, Уругал. Оттого некогда вы были т’лан имассами. Ныне же стали Развязанными. — Ухмылка сменилась оскалом. — От кочевья в обитель. Из обители — в дом.

Воин взобрался на кремнёвую колонну. Устроившись на верхушке, он вытащил малазанский короткий меч. Краткий миг изучал поверхность камня, затем перегнулся, чтобы рассмотреть почти вертикальный ход безупречного кремня до самого пола. Обернув меч остриём вниз, Карса начал царапать верхушку колонны — на расстоянии ладони от острого края. Теблор заметил следы старых ударов — вопреки словам Халада т’лан имассы пробовали, но потерпели поражение.

Карса продолжал царапать кремень там, где решил нанести удар. И мысленно говорил:

— Байрот Гилд. Дэлум Торд. Услышьте меня, когда больше никто не услышит. Однажды я разобью свои цепи, освобожу души, что преследуют меня, точно псы. Вы не хотите оказаться среди них, так вы сказали. Я тоже не желаю отдавать вас в объятья Худа. Я обдумал ваше желание. И нашёл другой выход…

— Предводитель! Мы с Дэлумом Тордом поняли твоё намерение. Твой гений не устаёт меня поражать, Карса Орлонг. Лишь с нашего согласия ты преуспеешь. И вот ты даёшь нам слова — и узри, иного выхода у нас уже нет. Объятья Худа… или то, чего хочешь ты.

Карса покачал головой.

— Не только я, Байрот Гилд. Но и вы сами. Будете отрицать?

— Нет, предводитель. Не будем. И потому — принимаем то, что ты предлагаешь.

Карса знал, что только он сам может сейчас увидеть призраки своих друзей. Увидеть, как они растворились, превратились в чистую волю, которая затем потекла в кремень. Чтобы найти в нём форму, сотворить цельность…

И ждать…

Карса смахнул пыль и крошево с расцарапанной поверхности, затем сомкнул обе ладони на короткой рукояти. Высоко занёс клинок, впившись взглядом в иссечённую верхушку колонны, и резко опустил меч.

Странный треск…

А потом Карса Орлонг прыгнул вперёд, отбросив в сторону короткий меч, переворачиваясь в полёте. Колени подогнулись, чтобы смягчить падение, но в тот же миг урид поднял руки, чтобы подхватить осколок кремня.

Осколок длиной почти в рост самого теблора.

От колонны отвалился плоский кусок — и упал в его ладони. Лизнул кожу, и вдруг кровь заструилась по предплечьям. Карса быстро отступил, укладывая клинок на землю. Отняв руки, он заметил, что тот рассёк ладони до кости.

Хитёр, Байрот Гилд. Хорошая мысль — выпить моей крови, чтобы скрепить договор.

— Ты… превзошёл нас, — прошептал Халад.

Карса подошёл к своему мешку, извлёк моток походных бинтов и нитку с иголкой. Заражения не будет, конечно, так что он скоро исцелится. Но всё равно, прежде чем приняться за работу над осколком, чтобы вырезать что-то вроде рукояти, нужно зашить порезы.

— Мы вложим чары в это оружие, — объявил Уругал, — чтобы оно никогда не сломалось.

Карса кивнул.

— Мы сделаем тебя Восьмым богом теблоров.

— Нет, — ответил Карса, принимаясь зашивать левую руку. — Я не такой, как вы, Уругал. Я не Развязан. Вы сами заковали меня в цепи. Своими руками сделали так, что души тех, кого я сразил, вечно преследуют меня. Вы сами сотворили мне муку, Уругал. Под таким проклятьем я никогда не смогу стать развязанным.

— Но всё равно для тебя найдётся место, — провозгласил Уругал, — в Доме Цепей.

— О да. Рыцарь Цепей, поборник Увечного бога.

— Ты многое узнал, Карса Орлонг.

Теблор смотрел на свои окровавленные ладони.

— Да, т’лан имасс. И это вы скоро узрите.

К северу лесистые холмы над Ватаром скрыла поднятая имперской армией пыль. Солнце недавно было в зените, настала самая жаркая пора дня, когда ветер утих, а скалы стали горячими, точно плоские камни в очаге. Сержант Смычок лежал наподвижно, укрывшись охряным плащом, и смотрел на юго-запад. Пот градом катился по его лицу и скрывался в седеющей рыжей бороде.

Смычок долго разглядывал группу конных воинов, которые явились следом за ними из пыли одана, а затем поднял руку и дал знак.

Остальные члены его взвода выбрались из своих укрытий и двинулись прочь от гребня. Сержант следил за солдатами, пока те вновь не спрятались, а затем последовал их примеру сам.

Последние недели ознаменовались начавшимися сразу за Дожалом бесконечными стычками с налётчиками и более жестокими столкновениями с кхиран-дхобри у Татимона и Санимона… но ничего, подобного армии, которая теперь следовала за малазанцами, они ещё не видели. По крайней мере три тысячи воинов из какого-то неведомого племени. Над воинством покачивались бесчисленные варварские штандарты — высокие копья с изодранными лентами, оленьими и бычьими рогами и черепами. Под чёрными телабами и мехами угадывался блеск бронзовых чешуйчатых доспехов, а также — в большем количестве — странной сероватой брони, такой гибкой, что она могла быть только кожаной. Насколько Смычок смог разглядеть издали, кожаные и бронзовые шлемы воинов были богато украшены, многие — вороньими крыльями.