— Вы все глупцы! — сказал Сартол. — Я ожидал большего от тебя и Элайны, Премудрый, но, наверное, я ошибался. Вы могли привести сюда всех мужчин и женщин Тобин-Сера, и все-таки вы бы не победили. — В глазах Таммен появилось странное выражение, и она снова улыбнулась. — Позвольте мне вам показать почему.

Она снова ждала. Еще два раза Сартол приходил к ней, доставлял ее в какую-нибудь деревню и заставлял убивать и калечить людей. Скоро он сделает это опять. Ронуэн начала чувствовать некую периодичность в его нападениях на страну. Ронуэн знала, что ее очередь скоро снова наступит.

В каком-то смысле ее это больше не волновало. Она словно оцепенела, такую боль он ей причинил. Хватало и того, что он заставил ее уничтожить родную деревню и даже дом, в котором она провела детство. Но когда он заставил ее поднять посох и убить собственную мать, он также убил и ее саму так, как этого не сделала даже лихорадка, унесшая ранее ее жизнь. Она не могла даже горевать. И в отчаянии ей было отказано. Не осталось ничего — все забрал Сартол.

Тем не менее она осознала, что он всегда мог найти новый способ причинить ей боль. Ожидая в темноте, она неожиданно почувствовала, что Сартол и Терон ведут бой, что Совиный Магистр нашел в себе силы сопротивляться воле Сартола. Эта попытка оказалась напрасной. Она почувствовала, что даже Терон знал это с самого начала. Но, вступив в бой, он, казалось, говорил остальным Неприкаянным, что им нужно делать то же самое независимо от того, чего это будет им стоить.

И лишь мгновения спустя, после того, как Терон начал сопротивляться, Ронуэн узнала, насколько большой может быть эта цена. Боль пронзила ее разум, словно мечом, вырвав из ее горла крик, который походил на мучительный рев Терона. Все-таки он сопротивлялся, и, несмотря на боль, несмотря на свое собственное горе и то, в чем ей, как она думала, отказано, она стала бороться, чтобы помочь ему. Так поступили все призраки. По всей стране каждый Неприкаянный дух послал Терону свою силу. И этого оказалось недостаточно. Им даже близко не удалось подойти к успеху.

Внезапно боль прекратилась, и голос прошептал ей и всем остальным: «Когда все будет кончено, вы поплатитесь за то, что сделали сегодняшней ночью».

Ронуэн подумала, что все это прекратится, по крайней мере на время. Но всего лишь через несколько секунд она почувствовала, что ее переносят так же, как и в первую ночь, когда Сартол забрал ее с места, где она встретила первую птицу, в Великий Зал. Неожиданно она погрузилась в темноту. Даже ее церилл потемнел, словно он был пламенем свечи, а воля Сартола — внезапным порывом ветра. Она ничего не видела и не слышала. Только когти Тревдана на ее плече говорили ей, что она все еще существует.

И когда паника начала когтями охватывать ее сердце, она оказалась в свете Великого Зала. Остальные тоже были там: Фелан и Передур, Пэдвин, чей сын Ниалль когда-то служил стране, и Хивел, который стал призраком позже всех. Терон тоже был там, но он был распростерт на мраморном полу с закрытыми глазами и ртом, открытым словно в немом вопле. Насколько она понимала, он был потерян навсегда.

Но лишь когда Ронуэн увидела живых магов, стоящих по периметру Палаты Собраний, она поняла все. «Вы поплатитесь за то, что сделали сегодня ночью». Кто мог знать, что он так быстро найдет подходящее наказание? Словно того, что он заставил ее убить мать и уничтожить родной дом, оказалось недостаточно, и сейчас он намеревался вынудить ее уничтожить Волшебную Силу. Они были его армией, его слугами.

— Видите? — торжествующе воскликнул Сартол, словно чтобы подтвердить ее опасения. Он взмахом руки указал на Терона. — Даже без великого Совиного Магистра я могу разгромить вас. Мне и пальцем пошевелить не придется. Я дам приказ самой мощной армии, которую когда-либо видела эта страна! Она и уничтожит вас!

— Сопротивляйтесь ему. — Она услышала голос, подобный едва различимому шепоту, который был лишь немного громче шелеста травы на равнине от ветра. Но она узнала голос. Это был Терон, все-таки не потерянный безвозвратно.

— Как, Совиный Магистр? Мы пытались, но он слишком силен.

— Сопротивляйтесь ему, — повторил Терон. — Вы должны найти способ.

— Даже у тебя ничего не вышло, Совиный Магистр! — начал злорадствовать Сартол, который тоже мог слышать голос Терона. — Ты был самым сильным из всех них, и у тебя ничего не вышло. Как, по-твоему, остальные смогут выстоять против меня?

И, словно в подтверждение своей правоты, Сартол заставил их поднять цериллы и направить огонь на магов и людей Храма. Маги выставили энергетические щиты, чтобы защитить себя и Верховного Жреца, но даже Ронуэн смогла определить, что мужчины и женщины, с которыми она сражалась, очень устали. У них не было ни малейшего шанса. Люди Храма подняли свое оружие и открыли огонь по призракам, но красное пламя, конечно, проходило сквозь них, не причиняя вреда.

— Все ясно? — спросил Сартол, торжествующе смеясь. — Никому не выстоять против меня. Даже Лон-Сер будет моим, прежде чем я все закончу!

Но те слова донеслись до нее снова, по-прежнему едва различимые, но настойчивые:

— Сопротивляйтесь ему. Вы — наша последняя надежда. Если у вас ничего не выйдет, страна погибнет.

Учитывая все то, что я писал тебе о свободных магах и о своих отношениях с Лигой, ты, вероятно, считаешь меня дураком, если я надеюсь, что Волшебная Сила сможет защитить нашу страну, как того хотел Амарид. Вне всякого сомнения, в том, каким образом произошел раскол среди магов со времен моей поездки в твою страну, есть моя вина. Но, в конечном счете, мне приходится верить, что у нас много общего, и это важнее, чем разногласия, разделяющие нас. Даже если наши плащи разного цвета, даже если некоторые из нас вообще не носят плащей, у всех у нас есть птицы, которых мы любим, мы все передаем нашу силу с помощью камней, носящих наши цвета. Несмотря на раскол Ордена, мы все связаны Созывающим Камнем. Рано или поздно мы все познаем горечь утраты своей птицы, и в такое время даже наш страх перед Проклятием Терона объединяет нас друг с другом.

Поэтому, пока все это продолжает определять Волшебную Силу, я не оставляю надежды, что мы во времена кризиса сумеем сплотиться и действовать сообща ради блага страны. Возможно, думать так неразумно; возможно, мне и моим собратьям по Ордену следует решить, как нам поступить, когда эта надежда на примирение не оправдается. Но перестать надеяться я не могу. Мне кажется, что лучше быть глупцом, чем пессимистом.

от мага Орриса Мелиор И Лакин, Правительнице Брагор-Наля, весна, год 4633

Баден знал, что Сартол ненавидит его больше, чем кого-либо. Их судьбы переплетены уже много лет, и сейчас был не первый раз, когда будущее страны и их вражда столкнулись в стенах Великого Зала. При жизни Сартол хотел сделать так, чтобы Бадена казнили как предателя, но это привело лишь к тому, что маги Ордена, объединив усилия, убили его самого после того, как Баден доказал, что именно Сартол предал страну. Но после смерти, с появлением Неприкаянных в Палате Собраний, решил отомстить им всем. И больше всего — Бадену.