Элеонора опустилась на колени. Она уже не могла стоять во весь рост. Объем уменьшался стремительно, и спустя мгновение здесь не сможет существовать никакая материя. Ни мертвая, ни живая. Элька отчаянно искала лазейку, через которую можно было бы выскользнуть наружу. Нужно найти хоть одну щелку, хоть одно прозрачное окошко. Прозрачное для чего угодно, для любого излучения в любом диапазоне, прозрачное для звука, света или гравиволн. Тогда бы она успела выбросить из этого ада свое сознание, свою бессмертную душу. Если у нее это получится, то от проклятого крейсера не останется и пылинки!

Лазейки не было…

«Элька погибла, – подумал Жак, бросая прощальный взгляд на остывающее тело жены. – Надо устроить ей достойные похороны». Он уже и не мечтал уничтожить крейсер и спасти Эстею, но в том, что сумеет организовать роскошный прощальный салют, который запомнят надолго, не сомневался.

Автоматическая дверь в каморку Колин неожиданно отъехала в сторону. На пороге стоял солдат в легком пехотном облачении. Модель скафандра «Ворон». В отличие от лохмотьев Жака выдерживает прямое попадание из «гибела». Правда, только один раз. Космодесантник сразу же выстрелил. Жак привычно ушел влево и сам нажал на курок, посылая сдвоенный заряд в матово-черный шлем. Тратить два заряда весьма неэкономно, зато есть гарантия поражения противника. В случае попадания. Солдат присел на одно колено, вежливо пропуская в коридор предназначенные ему смертельные выстрелы, и направил в сторону короля щедрую очередь испепеляющих лучей. Тому пришлось исполнить весьма сложный и болезненный для раненой руки кульбит. Конечности слушались плохо. Всё тело напоминало деревянную марионетку в руках неумелого клоуна. Однако мозг, взбодренный хлесткой болью, работал четко и ясно, не хуже механического арифмометра. Жак почти сразу сообразил, что бессмысленно просто палить по пехотинцу. Реакция у того отменная, и стоит шевельнуть пальцем на курке, как противник ловко ускользнет с линии огня. Нужно стрелять туда, где спустя секунду окажется враг. Мысль щелкнула в голове Жака, пока он совершал очень красивый и опасный переворот в воздухе, краем глаза ловя ярко-красные отблески в опасной близости от своего лица. Король вдавил курок «гибела», без счета направляя заряды на то место, куда должен был переместиться космодесантник. Противник очень ловко поймал грудью почти всю очередь, повалился на пол и застыл в позе брошенного детьми плюшевого медвежонка.

Порадоваться победе Жак не успел. Его шикарный прыжок завершился неуклюжим приземлением на правую руку. На несколько секунд король утратил способность даже к самому примитивному мышлению.

– Твою мать! – простонал Жак по-русски, и ему сразу полегчало.

Короткая перебежка к дверям. В коридоре – никого.

Путь свободен. Вдруг на его плечи обрушилась чудовищная тяжесть, будто тело случайно попало в зону действия гравитационной ловушки. К шее прикоснулось что-то холодное и острое. Рядом по-прежнему никого не было.

– Лежи, животное, а то голову отрежу, – прошипел кто-то в самое ухо.

«Невидимка», – подумал Жак и сжал в руке «гибел». Сдаваться в плен во второй раз он не собирался.

Виктор шел по коридору. Холодный металлический пол приятно студил босые пятки Визгливое верещание сирен терзало барабанные перепонки и одновременно ласкало слух, словно самая изысканная музыка. Виктора радовало всё. Даже нестерпимая вонь разлагающегося кванто-газа и привкус горелой резины на языке. Жизнь прекрасна во всех своих уродливых проявлениях, и всякое ее кошмарное мгновение бесценно. Каждый человек обязан быть счастливым. Даже если этот человек голым и безоружным идет навстречу смерти по мрачным переходам вражеского звездолета.

Элеонора должна быть где-то поблизости. Почему везде, куда она приходит, сразу начинается полный кавардак? Можно поспорить, что до того, как здесь появилась Элька, этот звездолет представлял из себя образец чистоты и порядка. А сейчас? Тотальный хаос и разрушения. Виктор аккуратно обошел большую рваную дыру в полу. Загнутые вверх железные зубья излучали жар.

Хадаг сдержал слово и вернул ему человеческий облик. Надолго ли? Хадаг сказал, что навсегда, но Виктор ему не верил. Скорее всего, в новом теле он проживет только несколько минут, а может, и секунд. Для Виктора это было несущественно. Какое значение имеет время рядом с самим фактом пребывания в рядах живых?

«Смерть иллюзорна, ибо разум вечен», – вспомнил он последние слова демиурга и усмехнулся Для бессмертного Хадага смерть действительно иллюзорна, однако, если ты состоишь из обычных костей, мяса и потрохов, прекращение жизни не может быть абстрактным понятием по определению. В любом случае Виктор испытывал огромную благодарность Хадагу за этот, возможно, краткий миг пребывания в привычном теле. Чувство сладчайшей ностальгии по ушедшей жизни окутывало его сердце приятной истомой. Словно тоска по лету, словно луна за горизонтом, словно мечта о первой любви…

Из полумрака в конце коридора проступил угрожающий силуэт солдата в тяжелом скафандре. Бронированная туша ощетинилась оружием и неторопливо двинулась навстречу Виктору. Вот и закончился краткий миг жизни, дарованной Хадагом. Смерть обмануть нельзя. Огромное жерло луппера вытаращилось прямо в лицо Виктора. Убежать не получится. При кажущейся неповоротливости, воин в тяжелом скафандре достаточно проворен и без труда догонит кого угодно. Виктор замедлил шаг и гордо выпятил грудь. Умирать надо красиво. Солдат что-то невнятно рявкнул и выстрелил. На груди Виктора черной звездой зазияла большая сквозная рана. Он упал. Точнее, упало его тело. А сам он почему-то остался стоять. Или висеть? Взгляд расширился. На полу валялся его собственный труп, а Виктор превратился в маленькую точку! Его не было, и в то же время он был.

«Плавали – знаем», – усмехнулся он и с удивлением ощутил, что пылинка, которой он стал, начала быстро обрастать скелетом, потом мышцами и за несколько секунд покрылась свежей кожей. Солдат отшатнулся. Ствол луппера то изумленно склонялся к мертвецу, то снова смотрел в грудь Виктора. «Остаться человеком навсегда, – вспомнил Виктор. – Кто бы мог подумать, что эта невинная фраза имеет такое чудовищное значение?» Вспышка света снова на миг погасила сознание. Короткая, мгновенно забытая боль, и снова пылинка сознания плывет по коридору. На этот раз Виктор сумел направить ее движение и возродился за спиной противника. Тот всё еще очень внимательно изучал теперь уже два одинаковых трупа, распластавшихся у его ног. Виктор глумливо похлопал солдата по шлему. Тот развернулся раньше, чем ладонь человека третий раз шлепнула по ребристому металлу. На этот раз было больно. С перепугу солдат выпустил луч ниже уровня груди, и Виктор уже из-под потолка увидел, как корчится в агонии его тело.

«Зря ты так со мной», – дружелюбно подумал он и направил свое крошечное «я» к бронированной горе. Пылинка беспрепятственно вплыла внутрь шлема, преодолев несколько слоев разнообразной защиты. Вот он уже в черепе. Видит, или скорее ощущает, ритмичное наполнение кровеносных сосудов, слабое искрение синапсов, передающих сигналы между нейронами. Внезапно обыденная деятельность чужого мозга нарушается. Острый штырь Витиного хребта пронзает внутренности солдата. Ребра рвут сердце. Туловище врага превращается в тесный комбинезон, из которого Виктор очень быстро вырастает. Ладони скользят в рукава рук, сдирая мышцы с костей. Под ногами чавкает кровавая жижа. Слышится треск и хруст костей.