В Москве узнали о перевороте в Стокгольме именно в конце осени 1501 года, когда войско Даниила Щени уже ушло в Ливонию. Теперь, когда к власти в Швеции вновь пришел Стен Стуре, великий князь мог ожидать новой атаки шведов на Ивангород. Вероятно, именно по этой причине Иван и послал распоряжение Даниилу Щене спешно (даже не дожидаясь затерявшихся где-то в ливонских угодьях псковичей!) идти к Ивангороду. Расстояние от Дерпта до Ивангорода не превышало 150 км, и московское войско при скором марше могло преодолеть его за три дня. Псковичам велено было идти туда же вслед за московской ратью. (Впрочем, возможно и другое объяснение: Даниил Щеня узнал о намерении ливонцев напасть на Ивангород и, зная о том, сколь дорога эта крепость для Ивана III, поспешил на ее защиту.)

Вопреки ожиданиям, зима 1501/02 года прошла спокойно. Нападения на Ивангород не произошло (или оно было вовремя предотвращено Даниилом Щеней), и потому московские воеводы предприняли из района Нарвы дерзкий набег на Ревель (Колывань), о котором сообщают некоторые летописи: «И ходиша воеводы близ Калывани и выидоша на Иванъгород, а землю Немецкую учиниша пусту» (38, 175). Взять мощную ревельскую крепость Даниил Щеня, кажется, и не пытался. Однако сельские волости, особенно беззащитные зимой, были разорены полностью. Весь этот набег производился «с оглядкой» на Ивангород. Расстояние от него до Ревеля составляет всего около 180 км. Конное войско походным маршем могло преодолеть его за три-четыре дня.

Понятно, что долго держать большое московское войско во главе с лучшими воеводами в Ивангороде было накладно.

Иван III вскоре отозвал воевод в Москву. Ушли и татары со своим «царем», которого государь зимой 1501/02 года вновь посадил на казанский трон. Прикрытие Ивангорода поручено было новгородскому наместнику Ивану Андреевичу Лобану Колычеву (деду знаменитого митрополита Филиппа Колычева) (82,176). Такое поручение было вполне естественным: крепость находилась на землях, издавна принадлежавших Великому Новгороду. Кроме того, в распоряжении Колычева находилось новгородское войско, которое он при необходимости мог использовать для защиты Ивангорода.

Колычев отнесся к этому делу очень серьезно. Он даже сам поселился в Ивангороде. Здесь его и застали нагрянувшие на Ивангород 9 марта 1502 года немцы. О дальнейшем кратко сообщают летописи: «Тоя же зимы, марта в 9 день, приходиша немцы на Иванъгород. Тогда Лобана Колычева убиша и иных 20 человек да Михаила Смолка Иванова сына Слизнева, понеже Лобан стоял на Иванегороде в заставе не со многими людми, а немцы пришли многие» (20,255). Вместе с Иваном Колычевым смертную чашу испил Михаил Иванович Смолка Слизнев — скромный представитель многолюдного московского аристократического рода Ратшичей, получивший незадолго перед тем поместье в Новгородской земле (82, 205).

Гибель воевод, похоже, была не напрасной. О захвате немцами крепости не сообщается. Очевидно, на этот раз Ивангород устоял.

Почти одновременно с набегом на Ивангород немцы предприняли наступление на южном участке псковско-ливонской границы. «Того же лета, месяца марта в 17 день, пришедши немцы к Красному городку (современный поселок Красногородское в 110 км к югу от Пскова. — Н. Б1.) и в Коровьи бору волость взяше и голов посекоша много, а иных поведоша с собою; а в городке вельми притужно было, хотеша дом пленити святого Спаса Преображение Господа нашего Иисуса Христа; а людей Бог ублюде и святыи Спас; и завещаша церковь поставите святую Пятницу» (40, 87).

Продолжение рассказа представляет собой причудливую смесь мистической приподнятости с обычной для провинциалов обидой на равнодушие к их бедам «столичных» властей. «А немцом виделось за Синею рекою на горе от часовне святого Георгиа сила велика, и нападе на них страх и трепет, и побегоша прочь, устраши бо их Бог и святая Пятница; и поставиша красногородцы церковь святую Пятницу. И приидоша псковская сила к Красному городку, а они погании побегоша прочь, а псковские воеводы и псковичи не пособиша им ничем же и поехаша ко Пскову» (40, 87).

Летом и в начале осени 1502 года Иван III предпринял первую попытку овладеть Смоленском. Туда были брошены лучшие силы русской армии. Великий князь хорошо понимал, что такая ситуация может побудить к нападению на русские земли ливонских рыцарей и шведов. Для прикрытия северо-западных рубежей в Новгороде была сосредоточена сильная группировка войск. Командование ею государь возложил на князя Даниила Васильевича Щеню и князя Василия Васильевича Немого Шуйского. Оба были пожалованы званием новгородского наместника. Из Новгорода в случае необходимости московские полки могли относительно быстро выдвинуться и к Пскову, и к Ивангороду и к Великим Лукам. Ход событий показал дальновидность московского правителя. В начале сентября 1502 года — в самый разгар сражения за Смоленск — Ливонский орден, выполняя свой союзнический долг по отношению к Литве, предпринял новое крупное наступление на руские земли.

«Прииде местер (магистр Ордена. — Н. Б.), отметник (враг. — Н. Б.) правыя веры, ко Изборску городку ратью со всем замышлением, и лезоша к городку усердно, месяца сентября в 2 день; и городок Бог ублюде и святыи Никола, и отъидоша прочь, не учинивши ничего же, а стояли под городком одну нощь» (40, 87). Вновь повторилась прошлогодняя история: немцы тщетно пытались взять сходу изборскую крепость и, потерпев неудачу, отправились дальше на восток. Разница состояла лишь в том, что в начале сентября 1501 года магистр от Изборска повернул на юг и пошел к Острову. Теперь он двинулся прямо на Псков.

«Да поидоша подо Псков, хупучися (похваляясь. — Н. Б.), со всем замышлением и с пушками, того же месяца в 6 день, а пришли во утре во втором часу на Завеличье (район Пскова на противоположном от Кремля левом берегу реки Великой. — Н. Б.). И почаше погании пушками бити на дом святая Троица, и псковичи помолившеся святей Троицы и вышли противу их на Завеличье со жолныри (пехотинцы, вооруженные огнестрельным оружием. — Н. Б.), и почаша с ними битися псковичи и жолныри с пищальми, и много пушками били на город на Кром (местное название псковского Кремля. — Н. Б.); а детинца Бог ублюде и святая Троица» (40, 87).

Простояв в Завеличье один день и убедившись в твердости псковской обороны на этом участке, магистр повел свое войско к Выбутам—древнему погосту, находившемуся в 12 км выше Пскова на левом берегу Великой. Возле Выбутов был брод через реку, которым не раз пытались воспользоваться приходившие на Псков ливонские рыцари (171, 120).

В 1407 и 1480 годах немцам не удалось сломить здесь оборону псковичей. Но бравый Плеттенберг и на этот раз оказался победителем. После ожесточенного сражения он отбросил псковичей от брода и перешел на правый берег Великой. Вскоре немцы уже атаковали псковскую крепость с наименее защищенной, юго-восточной стороны. Здесь, со стороны Поля («на Полонище»), стены дополнял широкий ров, наполненный водой. Стремясь не дать немцам материалов для штурма стен или поджога города, псковичи сами выжгли все деревянные строения вокруг крепости. Среди всеобщего смятения не терял голову один лишь московский наместник князь Иван Иванович Горбатый Суздальский. Он распорядился выстроить на некоторых участках обороны дополнительные деревянные стены, которые, по мнению псковского летописца, спасли город от пожара (40, 88).