Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да ты же шлюха!
– Сам ты шлюха!
Вот и все.
Она испытывала ко мне то же, что я испытывал к ней. Мне нужна была женщина – я ее получил.
Там было одно заведение, дрянной кабак, где в конце недели, как в киношном салуне на Диком Западе, устраивались танцы. Иногда мы ходили туда. Крутили там всегда какую-нибудь чепуху сопливого пошиба, что-нибудь вроде «Я лечу к тебе безумной вспышкой, потому что ведь я твоя малышка», и все отплясывали под эту мерзость, словно в последний раз. А кто не плясал, тот пил, курил, спорил, смеялся, травил анекдоты, стараясь переорать грохот динамиков. Заведение называлось «Париж».
В такой обстановке иной раз мы с Раисой коротали вечерок.
Половина друзей детства болталась на этом танцполе, поэтому в общем-то ей нравилось. Она была звезда. Как же! Кто таксистом, кто на панели, кто в запое, кто на заводе «Прожектор», кто стыдно сказать где, а ей все-таки повезло больше. Да и внешностью Бог не обидел: каждый пес норовил обнюхать, что в известном смысле тоже ее радовало.
На одной такой свадьбе, куда нас, собственно, не звали, эта фурия устроила сеанс стриптиза. В правом крыле разместились брачующиеся с родственниками, туда посторонних не допускали, а левое, как обычно, было отдано повседневным гостям, среди которых затесались и мы. Танцы в этот день отменили, хотя была пятница.
Моя подружка несколько перебрала и оттого была настроена залихватски. Тем более что жених оказался знаком ей и, значит, небезразличен. На том конце смеялись, шумели чужие люди. Гремели тосты. Их автор, скучный мужичонка в джерсовом костюме на вырост, перед очередным «Горько!» медленно поднимался и, вытянув перед собой фужер, внушительным голосом произносил что-нибудь вроде:
– Еще древние египтяне считали, что земля, возможно, круглая и вращается вокруг оси. Поэтому желаю нашим молодым счастья, здоровья, крепкой семьи и побольше детишек!
Это мирное действие почему-то все сильнее бесило Раису. Но как ни старалась она приманить внимание к своей особе – хохотом, визгом, байками, – чужое веселье катилось своим чередом мимо.
– А то еще вот был случай, – чуть не орала она, поглядывая на жениха. – На свадьбе у одной приятельницы мужик за столом напился да и клюнул носом в чай. И утонул.
Ноль внимания.
И вот тогда-то под грянувшую кстати ламбаду Райка вскочила на стол и, стуча каблуками, принялась плясать, виляя бедрами, держа руку над головой. Наши все взревели. Свадьба притихла.
– Ну что, жених, слабо твоей? – победно завопила Райка и вдруг скинула кофточку, под которой не было ничего, кроме пары крепких, загорелых дынь третьего размера.
В общем, умыла невесту. И всех остальных заодно.
Меня мутило от нее. Ей-богу, меня от нее мутило.
Раиса спала. Я лежал на краю постели, подложив руку под голову, глядел в потолок и бесчувственно, бездумно долбил про себя:
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
И т. д.
Раиса проснулась. Было уже за полдень. Свернувшись на боку, она долго, как чахоточная, кашляла. Потом закурила и тоже уставилась в потолок.
– Ты чего лежишь? – спросила она.
– А что?
– Кофе есть?
– Хочешь?
– Не надо. Голова болит.
Помолчали.
– Ты почему не встаешь?
– Так.
– Поваляемся?
– Ну давай.
После бурных, но несколько приевшихся ласк мы устало отвалились друг от друга, сразу утратив близость, которая секунду назад казалась незыблемой.
– Вина возьмем? – спросила она.
– Можно.
– Может, мне уволиться?
– Зачем?
– Надоело.
– И что дальше?
– Поедем в Сочи.
– А деньги?
– Телевизор продашь.
– Ну давай.
– Нет, лучше в отпуск.
– Бархатный сезон.
– У меня отпуск в ноябре.
– Нет, ноябрь не годится. Холодно.
– Тогда на лыжах.
– Угу, в Куршевель.
– Это где?
– Это во Франции.
– Ты там был?
– Нет.
– А я на лыжах не умею.
– И я не умею.
– Тогда Франция не подходит. Тогда Химки.
– О, Химки, круто.
– Там подруга у меня… Можно в парке.
– Можно.
– Меня ночью тошнило?
– Было.
– А я помню.
– Вот и хорошо.
– Зато голова чистая. Только болит немного.
– Хочешь аспирин?
– Нет.
– Хочешь пива?
– Нет.И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Она перелезла через меня и, голая, вышла на балкон. Думаю, что соседи напротив к этому привыкли, а некоторые были застуканы с биноклем.
Потом мы пили вино из картонных пакетов, и я врал ей про то, как в Африке на сафари я был окружен стадом жирафов и как кормил их печеньем. Она верила каждому моему слову, и каждое слово мое было неправдой. Вообще-то я никогда не вру, но это не было ложью. Не знаю, но, по-моему, между ложью и неправдой есть разница. Во всяком случае, я ее чувствовал, эту разницу.
– Твоя жена красивая?
– Да, красивая.
– У нее красивые ноги?
– Да.
– Глаза? Грудь?
– Да, очень.
– Ах ты, сволочь! Ты мне рассказываешь про свою жену! Что я должна думать?
В меня полетел стакан.
– Ты же сама спросила.
– Сволочь, сволочь! Гад! Иди отсюда! Убирайся к своей жене!
– Подожди.
– Что ты тут делаешь? Катись отсюда!
– Подожди, не плачь.
– А что мне делать?
– Ты тоже очень красивая.
– Тоже? Ах ты, гад такой!
– Нет, ты просто… сама по себе красивая.
– А я знаю!
– Конечно.
– Прижился тут.
– Ну, перестань, успокойся.
– Успокойся. Сам успокойся. Жену он забыть не может. Слюни пускает.