— Ладно, не мечи икру. Как дела?

— Обстановку держим под контролем и предпри…

— Если бы не держал, то на кой черт ты мне там сдался! — перебил Берия, и нотки раздражения прорвались в голосе: — Мы, что, с тобой первый день работаем? Говори прямо!

— Есть! — ответил Гоглидзе, пододвинул к себе справку по делу на Мацумото, с нее и начал доклад: — Вскрыли и ведем разработку японской шпионской сети. Арестовано…

— Сколько узкоглазых взяли?

— Пока одного. Офицера!

— Неплохо. Очень даже неплохо, — похвалил Берия и поинтересовался: — Показания дает?

— Упирается, но расколем. Фактуры и свидетелей хватает.

— Смотри, чтобы он раньше времени себе брюхо не вспорол.

— Мы с него глаз не спускаем! — заверил Гоглидзе и, не удержавшись, прихвастнул: — Нащупали его связи, они ведут в штаб армии. В ближайшие дни раскрутим и их.

— С ними все понятно, разрабатывай дальше и потом — докладную на мое имя, — потребовал Берия.

Следующий вопрос дался ему не просто:

— Сергей, как думаешь, в ближайшее время японцы начнут войну?

Гоглидзе хорошо знал цену ответа, от него зависела не только карьера, а и жизнь, и начал издалека:

— По показаниям разоблаченных шпионов и закордонных источников, отмечаются перемещения японских войск у наших границ. На ряде участков наблюдается скопление…

— Сергей, кончай мямлить! Ты русским языком скажи: ударят японцы или нет? — потерял терпение Берия.

— В ближайшее время… — у Гоглидзе перехватило дыхание. Набравшись духа, он ответил: — Нет.

— Уверен?

— Товарищ нарком! Лаврентий Павлович, я понимаю цену и…

— Спасибо, Сергей, что не вилял и ответил честно, — голос Берии потеплел, и после короткой паузы он продолжил: — Теперь внимательно, очень внимательно слушай! К середине декабря, нет, к концу ноября необходимо добыть подробные данные о численности и боевых возможностях Квантунской армии. Особый интерес будет представлять информация по авиации и военно-морскому флоту…

Гоглидзе ловил каждое слово, и оно болезненной гримасой отражалось на лице. То, что требовал нарком, было на грани фантастики. Он хорошо знал возможности своих подчиненных и их агентуры. С тем что имелось, выше головы было не прыгнуть. Поэтому следующий вопрос Берии остался без ответа.

— Сергей, ты что, язык проглотил? — повысил он голос.

— Товарищ нарком, какой тут язык, с таким заданием лучше сразу в петлю! — вырвалось у Гоглидзе.

— Не спеши, ее и без тебя найдется, кому надеть, — ледяным тоном отрезал Берия.

— Извините, Лаврентий Павлович, ерунду сморозил. Я готов выполнить любое ваше задание, но с той агентурой, что есть в управлении, это невозможно.

— Да, с твоей много не навоюешь. А если подключим ближайшие управления?

— Спасибо за доверие, но у них возможности не лучше моих. Нужна закордонная штабная агентура, а ее нет ни у меня, ни у них!

— Правильно мыслишь. Я уже подписал распоряжение о передаче тебе на временную связь харбинской резидентуры. У нее есть оперативные позиции в японских штабах. Руководит ею Дервиш. Ты его должен помнить по работе в Турции и Иране. Так что, думаю, найдете общий язык и с задачей справитесь.

— Постараюсь! — приободрился Гоглидзе.

— Жду доклада 30 ноября. Людей и средств не жалей! Не то сейчас время — война, после победы сочтемся.

— Понимаю, Лаврентий Павлович. Сделаем все, что в наших силах.

— Этого мало. Вопрос на контроле у Хозяина.

Гоглидзе и без напоминания догадался, от кого исходила задача. Тщеславная мысль, что именно ему поручили такое важное задание, щекотала самолюбие, но следующий вопрос снова заставил напрячься.

— Как продвигается работа по Люшкову? Я что-то давно не слышал доклада, — сменил тему Берия.

Генерал-перебежчик сидел у управления, как кость в горле. Гоглидзе ничего другого не оставалось, как отделаться общими фразами:

— Ведем активный поиск, Лаврентий Павлович. Нащупываем подходы…

— Баб надо щупать! А мне Люшков живой или мертвый нужен! — оборвал Берия и, наливаясь гневом, сорвался на крик: — Я тебя зачем туда послал? Чтоб ты два года одно и тоже талдычил? Когда гадину придавишь? Это тебе не опер, а целый начальник управления к японцам сбежал! А ты — нащупываем! Позор, до сих пор отмыться не можем.

— Так то было при Ежове, — оправдывался Гоглидзе.

— Какой на хрен Ежов! Нашел, кого вспомнить — сволочь конченную! — продолжал бушевать Берия. — Этот идиот, когда ставили к стенке, запел Интернационал, думал, что Хозяин услышит и помилует. А ты мне — Ежов! Работать надо!

— Стараюсь! Вы же знаете, Лаврентий Павлович, год пришлось выкорчевывать предателей в управлении. Неделю назад последних расстреляли, — мямлил Гоглидзе.

— Ты не ровняй своих шестерок с той сукой! Хозяин меня мордой в это говно каждый раз тычет. Люшков, мерзавец! — голос Берии зазвенел от негодования. — Поливает нас как хочет. Мразь! На Хозяина руку поднял, а ты — щупаем!

— Лаврентий Павлович! Лаврентий Павлович!..

— Что — Лаврентий Павлович?

— Только случай спас сволочь, чуть-чуть не хватило.

— С твоим «чуть-чуть» мерзавец успел два раза к Хозяину подобраться. Ждешь третьего?

— Третьего не будет! Я его из-под земли достану! — поклялся Гоглидзе.

— Короче, Сергей, делай что хочешь, но чтобы этой фамилии я больше не слышал, — сбавил тон Берия и вернулся к началу разговора: — Работай плотно с Дервишем, у вас общие задачи. И торопись, мое терпение не безгранично!

— Я… я… — пытался что-то сказать Гоглидзе.

Из трубки доносилось лишь монотонное журчание. Он без сил откинулся на спинку кресла. Голова пошла кругом, а грудь сжало, будто стальным обручем. Жадно хватая распахнутым ртом воздух, Гоглидзе прошел к окну, сдвинул щеколду и широко распахнул створки.

Осеннее солнце слабыми бликами поигрывало на волнах Амура. Его воды величаво катили мимо пологих берегов, обагренных разноцветьем увядающей листвы. Створки окна подрагивали под порывами ветра, и солнечные лучи, отражаясь от стекол, шаловливыми зайчиками скакали по унылым стенам кабинета и угрюмому лицу его хозяина.

Бодрящая свежесть и монотонный шум города успокоили Гоглидзе. Но требовательный телефонный звонок снова заставил напрячься. Он поднял трубку. Дежурный по управлению доложил о новом происшествии. Шпионская группа японцев пыталась прорваться через границу. Все это после разговора с наркомом для Гоглидзе не представляло интереса. Он, как заведенный, кружил по кабинету и размышлял, как выполнить задание Берии.

«Москва — она и есть Москва! С нее какой спрос? Зато с меня шкуру спустят. Рассчитывать на другие управления можно — куда денутся, если Лаврентий надавит, но напрягаться не станут, у них своих забот по горло. Остается полагаться на тех, кто под рукой. И что я здесь имею?» — задался вопросом Гоглидзе.