***

Утро на следующий день начался обычно. Ранний подъем, пробежка в ближайшем парке. Там я успел заметить двоих последователей. Да, а чего я ждал? Что они будут наблюдать за мной только через камеры? Не удивлюсь, если целый отряд поблизости. Херовые наседки. И какого мне теперь будет на работе?

На работу явился одним из первых. Также провел ревизии по всем помещениям. И в каждой нашел по одной камере. Хоть один плюс: в вещи они не лазили.

Весь день провел за бумажной работой. Долго меня не было. Вот теперь и разгребать надо. Опять дурдом. Но лучше это, чем быть съеденным или просто убитым.

Друзья также явились на работу и занялись своими обязанностями. Черт, такое ощущение, словно ничего не было. Та же работа, что и до экспедиции.

И сколько ОНИ позволят так жить, когда опять потребуют к себе? А то, что потребуют, и в ближайшее время, это точно.

Но ближе к вечеру я не находил себе места. Я хоть и пытался о ней не думать все это время, но у меня получалось совсем плохо. А теперь, будучи на свободе, я просто не мог не думать об Эмилии. И казалось бы, что в ней такого? За эти три недели симпатия к ней должна была притихнуть, но хер там. Не только я к ней рвался, но и мой зверь порыкивал на меня. Он гнал меня к ней. Только как мне от охраны ускользнуть?

Кто бы мог подумать, что все так удачно подвернется. К вечеру я придумал план как обойти камеры. В этом деле мне помог айтишник моей компании.

И вот я уже дожидаюсь девушку в ее квартире. Быть на ее территории одно блаженство. Все пахнет Эмилией. Я как какой-то наркоман, наглотавшийся таблеток или обкурившийся.

Я готов нюхать ее одежду. Черт, нужно успокоиться. Она явится в любой момент, а я тут как мальчишка, мечусь туда-сюда. Впервые за это время мне тяжело взять себя под контроль.

Я даже не услышал, как она открыла дверь. И до меня дошло только тогда, когда комнату заливал яркий свет.

– Эмилия, – сам не заметил, как произнес ее имя.

А дальше последовало что-то необъяснимое. Ее слезы на моей футболке, истерика. А моя душа пела, волк урчал, как котенок. Мы оба были рады, что она переживала за нас. Я чувствовал ее облегчение и радость. Потом я говорил и говорил, хоть и знал, что не все можно рассказать. Я хотел ее уберечь. Ведь ничего хорошего в том ангаре не было. Но под конец я начал терять нить разговора.

Ее запах опять начал меня будоражить. Волк приказывал ее подмять под себя. Я даже не понял, что случилось, как она отскочила от меня и я ощутил ее страх, который сменился интересом. А дальше я даже не понял, как она очутилась прижатой к стене.

Она – чистейший наркотик, мой наркотик. Мне хотелось дышать ей и дышать одним воздухом с ней. Но когда я очутился на коленях и понял, что ощущаю ее нарастающее возбуждение, зверь взял контроль надо мной.

Он готов был разорвать тех, кто помешал им. И злился, что не успел ни одного из них разорвать на куски, когда все померкло перед глазами.

***

Не успел я открыть глаза, как меня поглотила ярость. Хоть я и был в отключке, но пришел в себя с теми же ощущениями, с которыми отключился.

С трудом открыв глаза, я понял, что нахожусь в клетке.

– Бля-я, что за херня?! – по сути, я ведь ничего плохого не сделал, чтобы быть здесь.

– Да, я бы тоже хотел узнать, что же случилось. Почему вы потеряли контроль? – этот голос невозможно было забыть. Как я там его прозвал, представитель-индюк? Точно.

– Я не терял контроль, – и медленно сел на койку.

Что за невезуха. Квадратное помещение, стены белые. Я словно в психушке. Смирительной рубашки только не хватает.

– Антон Сергеевич сказал, что вы на девушку напали и пытались ее изнасиловать.

– Изнасиловать?! Он в своем уме, все было по обоюдному согласию! Если не верите, то спросите у Эмилии, – мне был нужен весь мой контроль, чтобы спокойно с ним говорить.

Какого черта он лжет? Да, я немного потерял контроль с Эмилией, но я осознавал свои действия. Единственный момент, когда мой мозг поплыл – я понял, что она возбуждена. Ее запах возбуждения был настолько сладок, что я вжался носом в ее промежность, чтобы втянуть этот умопомрачительный запах… Но эти гады вломились в квартиру в такой момент.

Вот что Антону нужно от Эмилии? Я уверен, что это он наплел этот бред. Неужели, чисто мужской интерес? Но почему тогда он до этого ничего не делал? Он знал ее до экспедиции, потому что они работали вместе. И когда же он начал обращать на нее внимание? Ведь в начале экспедиции не было каких-либо намеков, только в последний день. Или до этого я ничего не замечал, или он обнаружил в ней что-то особенное?

Я так погрузился в размышления, что не заметил, что мужик говорит со мной.

–… если вы так говорите, то я обязательно узнаю правду, только как вы объясните порванные штаны на девушке?

– А может быть, у нас такие пристрастия, – я нагло уставился на него, ожидая, что он дальше скажет. Но он промолчал, и я только заметил, что на мои слова он едва заметно улыбнулся.

Я был поражен, что он встал и отправился на выход. Он что, ничего не собирается объяснять мне? Я разозлился, и, подскочив, вцепился в прутья.

– Не смейте со мной так поступать, я следовал всем вашим указаниям!

Он остановился у самого выхода, видимо о чем-то задумываясь, и только спустя минутного молчания повернулся ко мне.

– Вы прекрасно знаете, что вы под круглосуточным наблюдением. Но вы обошли охранявших вас людей, что категорически запрещается.

– Мне бы не позволили к ней прийти.

– Да, тут вы правы.

– Но почему?

Он немного замялся, наверное, обдумывая отвечать мне или нет.

– К своей оплате, Антон Сергеевич потребовал девушку, и мы не вправе отказать такому ученому.

В этот момент я понял, что с контролем мне будет совсем туго. Я с самого начала распланировал, что немного подыграю им, пусть думают, что я на их стороне, и только тогда я сделаю свой ход. Но сейчас, когда они хотят отобрать то, что я считаю своим, я уверен, как и мой зверь, что начнется бойня. Так как Эмилию я не отдам этому ублюдку.

Эмилия

Я училась, работала, радовалась жизни. Но нет, надо же было попасть под радар больных уродов. Если конкретнее, то под радар Антона Сергеевича.

Разумеется, он не говорил, что заинтересован во мне. Но то, как он говорил о Давиде… Такая интонация была только у недовольных людей. А еще этот рентгеновский взгляд. Тут я не смогла понять: его интерес был как у мужчины или как у ученого. Но я уверена, что он часто будет появляться в моей жизни, и это не будет связано с работой.

Я пыталась его расспросить о Давиде, потом о других, кто остался тогда в лесу, но ответов не получала, а после мне молча указали на дверь.