Радио каждые две минуты напоминало о том, что сегодня католический сочельник, и захлебывалось в пожеланиях и поздравлениях. “А к нам-то какое отношение имеет католическое Рождество? - в которой раз подумала Оксана. - Мы-то ведь православные. Мало своих праздников, загребем и чужие. Была бы водка, а праздник найдется. Хотя обидно немного, весь мир празднует, а мы…”

Впереди показалась площадь Победы, два высоких дома-”клыка”. Когда Оксана была маленькая и их семья должна была получать квартиру, ей было так жаль, что новый дом будет в Гавани. Она даже просила отца - на полном серьезе! - расклеить у “клыков” объявления: а вдруг кто-то захочет поменяться? Вспомнив об этом, Оксана улыбнулась, но тут же улыбка ее погасла.

Из остановившейся “Чайки” вышли молодожены. Похоже, они приехали возложить цветы к монументу Защитникам блокадного Ленинграда. Короткая шубка, которую девушка набросила на плечи, не скрывала огромный живот. Обычно к таким парам Оксана относилась с ноткой снисходительного превосходства: надо же, дотянули до последнего! Но сейчас ей стало так обидно и горько, что слезы едва не брызнули из глаз.

“Какое солнце яркое, даже глаза заболели”, - пробормотала Оксана в ответ на немой вопрос Вадима и нагнулась достать из кармашка стоящей в ногах сумки носовой платок. От резкого движения низ живота снова отозвался тянущей болью, и ей пришлось собрать в кулак всю свою силу воли, чтобы не разрыдаться.

…Врач, моложавый холеный красавец с аристократической сединой в черных, как смоль, волосах, смотрел на нее с таким участием, что Оксане вдруг захотелось завизжать и вцепиться ногтями ему в лицо. Только не сидеть вот так, захлебываясь в его приторно-притворном сочувствии.

Три дня подряд она сдавала всевозможные анализы и проходила на редкость неприятное и болезненное обследование. И вот пришла за результатом. Впрочем, результат был на лицо. То есть на лице у эскулапа. Лучше бы он сказал ей все с дежурной озабоченностью, которая испаряется, как только пациент закроет за собой дверь. Так Оксане было бы легче. Потому что тот горестный сироп, который источало лицо гинеколога, позволял заподозрить худшее: а вдруг он действительно ее жалеет?! Этого Оксана вынести уже не могла.

- Я не могу сейчас сказать вам точно, по какой причине в раневую поверхность проникла инфекция. Возможно, дело было в недобросовестности врача, который делал чистку, в матке остались ткани плода… Так или иначе, воспаление было очень сильным и, к сожалению, перешло в хроническую форму. Более того, оно затронуло практически все репродуктивные органы…

- Извините, - перебила Оксана, - прежде чем объяснять все это, скажите прямо, я смогу иметь детей?

Помолчав, гинеколог одернул манжеты халата и осторожно сказал:

- Конечно, утверждать однозначно сложно…

- Да или нет?

- Нет.

И хотя Оксана подозревала это сама, услышать страшное известие из чужих уст - из уст специалиста! - было все равно что узнать о подписанном тебе смертном приговоре.

- А… из пробирки? - спросила она, пытаясь справиться с нахлынувшей волной отчаянья.

- Очень сомнительно, - покачал головой врач. - Понимаете, даже у относительно здоровых женщин это получается не всегда. Все-таки природа придумала, наверно, оптимальный способ. А у вас, Оксана Владимировна, внутренняя поверхность матки сильно пострадала. Впрочем, даже если бы дело было только в этом! У вас чудовищные спайки обеих. И то, что вы смогли забеременеть - это чистая случайность.

- Но ведь делают же операции, я читала!

- К сожалению, в вашем случае рассчитывать на положительный результат вряд ли возможно. Единственный ваш шанс родить - это после двух-трех лет серьезнейшего лечения попробовать оплодотворить спермой вашего мужа донорскую яйцеклетку. Но… Я не хочу вас напрасно обнадеживать.

- Почему? - голос предательски дрогнул: слезы туманили глаза, и лицо врача то расплывалось, как в кривом зеркале, то снова принимало четкие очертания.

- Анализы показали серьезные нарушения гормонального фона. Скажите, вы предохранялись?

- Нет. Разве что дни считала, и то не всегда.

- Да… - вздохнул врач. - Это настолько ненадежный метод, что большинство женщин, которые его используют, рано или поздно беременеют. Видимо, вашим проблемам не один год.

- Вы хотите сказать, - подалась вперед Оксана, - что я в любом случае не смогла бы выносить ребенка? Что этот выкидыш был неизбежен?

- Не знаю. Трудно говорить о том, что было раньше. Возможно, выкидыш и воспаление усугубили положение. Сейчас чуть ли ни у каждой второй возникает угроза выкидыша. Может, при соответствующем наблюдении и режиме беременность и удалось бы сохранить…

Ей хотелось верить, что это не так. Что она в любом случае потеряла бы ребенка. Потому что иначе последствия Вадимовой измены были слишком ужасны. Смириться с тем, что муж увлекся другой женщиной, было очень сложно, но все-таки возможно. Прожить всю жизнь с одним человеком и ни разу не заинтересоваться никем еще - много ли найдется таких? Одни в открытую уходят из семьи, другие, как Вадим, попадаются. Что до остальных, меньшинству удается справиться с влечением, а большинство… просто хорошо скрывает свои походы налево. Обидно, противно, но что делать! Одно дело, когда человек тебя больше не любит, когда он любит другую. И совсем иное - если это наваждение, болезнь, чувство, неподвластное никакому контролю. Как психолог Оксана знала, что такое безумное влечение случается хотя бы раз почти с каждым, а поскольку “семейный” период в жизни взрослого человека обычно гораздо длиннее “холостого”, вероятность того, что снаряд угодит в семью, на порядок выше. Потом прилив схлынет, оставляя боль, сожаление и разбитые судьбы.

Она сознавала это, но все равно обида была столь велика, что справиться с ней удалось нескоро. Оксана любила мужа и не хотела его терять, однако, несмотря на все их старания начать семейную жизнь с чистой страницы, мысли об измене Вадима то и дело, как не извлеченный из раны осколок, давали о себе знать. Они оба понимали, что так будет еще очень долго, но надеялись, что время все сгладит.

Так или иначе, Оксана попыталась Вадима простить. Но примириться с тем, что по его милости у нее никогда не будет детей - это было бы уже слишком. И тогда сознание начало искать обходные пути. Отстраненно, словно она была пациентом на приеме у психотерапевта, - у самой себя - Оксана прослеживала, как ее мысли мечутся в поисках лазейки.

“Если бы я не пришла тогда домой, то ничего и не увидела бы. Не было бы той нервотрепки и, возможно, малыш остался бы жив. А домой я пришла потому, что Генка сказал: у Вадима баба, и он водит ее к вам, пока ты на работе. Значит, если бы Генка не заложил Вадьку, возможно, я ничего и не узнала бы. Вадим, конечно, виноват, но в том, что я узнала обо всем, виноват Генка!”

Думать о том, что у этой ее проблемы гораздо более веская причина, Оксана отказывалась наотрез. Потому что это было гораздо ужаснее. Винить себя? Ну нет, только не это!