Еще до того, как Генка развелся с женой, их компания существовала по формуле “семь плюс один”: он никогда не приходил с Полиной, зато приводил своих подружек, которые, впрочем, надолго не задерживались, ни одной из них не удавалось продержаться больше нескольких месяцев.

Надо сказать, что Генка был для компании своего рода стержнем. После того, как все они разорвали с ним отношения, их общие встречи сразу прекратились. Миша изредка пил пиво с Максом, иногда они с Лидой приходили к Садовским. А Садовские - Миша знал это - по-соседски встречаются с Максом и Лорой.

И вот, вполне возможно, они снова соберутся все вместе. Если этого захотят Вадим, Ксана, Макс и Лора. Выйдет ли это этого что-то путное, Миша не знал.

* * *

21 декабря 1999 года

- Какой факс, какая еще Прага? - раздраженно бурчал в трубку Максим Костин. Ему хотелось только одного: оказаться дома, на родном диване, выпить пару таблеток аспирина и забыться. Надолго. Очень надолго. И пусть весь мир подождет.

Профессия накладывала отпечаток. Вынужденный следить за творчеством коллег, Макс даже сам с собой частенько разговаривал рекламными слоганами. Даже с сильнющего бодуна.

Но мир ждать почему-то не хотел. И в частности, представитель мира, голос, оккупировавший телефонную трубку. Голос чего-то хотел, о чем-то спрашивал, на чем-то настаивал. Послать бы его подальше! Но для этого нужен был хотя бы минимум энергии. Минимум миниморум. Но и миниморума этого самого не было. Удивительно, как он вообще добрался до работы? И зачем?

- Катюша, был мне вчера факс какой-нибудь? - простонал Макс в селектор.

- Да, Максим Андреевич, на столе, в синей папке, - ответила секретарша.

Макс вытряхнул из папки лист, пробежал глазами раз, другой, почесал в затылке.

- Да, нехило… Слушай… - “Кошмар какой! Сначала вообще не мог сообразить, кто звонит, а теперь вдруг имя из головы вылетело. Нельзя столько пить!” - Слушай, Мишка, я ни хрена не понимаю. И вообще… не знаю ничего.

- А чего тут знать? Вы едете или нет? - удивился Миша.

- А вы?

- Мы - если все. Если нет - значит, нет.

- А кто все? - Макс икнул. Тошнота плескалась где-то на уровне ушей.

- Да ты что там, не проснулся еще?

- Почти. Кто все?

- Мы с Лидой, вы с Лорой и Вадим с Ксаной.

- А что говорят Вадим с Ксаной? - Максу до ужаса не хотелось принимать какие-либо решения. Ему вообще уже ничего не хотелось. Разве что умереть.

- Они собираются поехать, - ответил Миша.

- Ну, значит, и мы поедем, - мгновенно, не раздумывая, откликнулся Макс. - Только странно… Я видел утром Ксану, она мне ничего не сказала. И вообще она была какая-то странная.

- Макс, это ты, наверно, был странный.

- Точно! Мы странно встретились и странно разойдемся… Слушай, Миня, а на черта нам это надо, а? Может, лучше у меня на даче соберемся? Нарядим елку, их там три на участке, шашлык сварганим. Салют бахнем. У меня кореш есть, пиротехник, даст хоть цельный ящик дряни всякой.

- Макс, ты не отвлекайся, - комаром зудел Миша. - Салют никуда не денется. Если едем, значит, надо брать билеты. Если нет, тогда будет салют.

- Да что ты мне долдонишь, как дебильному ребенку? “Если, если…” - передразнил Макс. - А виза? Кто тебе ее сделает за три дня? На лапу давать?

- Да какая виза? Не надо никакой визы. Загранпаспорт и обратный билет. В твоем факсе разве нет приписки про визу?

- Что-то, вроде, есть. Ладно, договорились. Пока, Миня, меня люди ждут.

Положив трубку, Макс обхватил ладонями виски, в недрах которых коварные металлисты плющили мозги в тончайшую проволоку.

- Катя!

- Слушаю, Максим Андреевич! - отозвался селектор.

- За кефиром. Одна нога здесь, другая… тоже здесь. И не тормози, тьфу! Купи пучок петрушки и красный перец. А себе - шоколадку.

Жуткий коктейль из кефира с петрушкой и перцем привел голову в относительно рабочее состояние. Это адское пойло помогало всегда, но Макс не знал, действительно ли оно должно помогать или все дело в самовнушении. Да и не все ли равно? Он готов был на что угодно, лишь бы не опохмеляться. Потому что твердо верил: как только начнешь по утрам тянуть дрожащую ручонку за стопкой и огурцом - вот тут-то ты и превратился в алкоголика.

Макс старательно закрывал глаза на то, что алкоголиком стал уже при рождении, так же как его отец и дед. Хотя внешне Макс был рафинированным европейцем: высокий, светловолосый, со славянскими чертами лица, удивительно похожий на мать, в генах его жил дед-тофалар. Бабушка Ира привезла ребеночка, его, Макса, отца, из геологической экспедиции. Чем мог привлечь ее, красивую, умную, уверенную в себе (так, во всяком случае, рассказывал о своей матери отец), уродливый полуграмотный охотник - этого Макс понять не мог.

Впрочем, его это абсолютно не волновало. Он-то на “чукчу” ни капли не похож и по паспорту русский. Но вот полученную по наследству беззащитность перед алкоголем простить своим предкам не мог. В организме представителей малых северных народностей отсутствует фермент, расщепляющий алкоголь, поэтому они моментально пьянеют и так же моментально спиваются. Макс читал о том, какое жалкое зрелище представляют из себя тофаларские поселения, живущие от одного завоза водки до другого и вымирающие самыми стремительными темпами.

Однако считать себя алкоголиком Макс категорически отказывался. Хотя пил много и буквально после двух - трех рюмок терял мозги. Когда на следующий день ему рассказывали, что он вытворял накануне, верилось с трудом. С большим трудом. Макс убеждал себя, что просто слишком много выпил (варианты: была паленая водка; было мало закуски; он слишком устал; было слишком жарко и так далее), и упорно пил зеленый кефир. “Я не пью под забором одеколон, если захочу, то вообще могу не пить, а главное, я не опохмеляюсь! - говорил он себе. - А значит, я не алкоголик”.

Впрочем, пристрастие к рюмке было не единственным его “тараканом”. Макс был игроком. Игроком азартным и без тормозов даже в трезвом виде, а уж в пьяном… Зная за собой эту, мягко говоря, слабость, он играл по возможности только в казино и без компании, чтобы, проиграв, не занять в горячке денег у знакомых. Стоило ему отойти от этого правила, последствия непременно оказывались плачевными. В последний раз он проиграл двадцать тысяч долларов и до сих пор расплачивался с долгами.

А дела в фирме, между тем, шли хуже и хуже. Она и так была не из передовых. В газеты клиенты обращались напрямую, не прибегая к посреднику. Радио и телевидению Макс тем более был не нужен - там бродили совсем другие деньги. Медленно, но верно все сводилось к небольшим рекламным щитам, буклетам и объявлениям. Конкуренты наступали на пятки. Агенты увольнялись пачками. Конечно, приходили новые, при такой безработице остаться без персонала не грозило, но уровень их был настолько низким, что престиж агентства испарялся не по дням, а по часам.