Хоаххин опять прилег, расслабился и попытался вспомнить то, что произошло с ним, точнее, с его сознанием, когда оно столкнулось с сознанием Алого Князя.

* * *

Вы можете представить себе сознание идеального бойца как сплав ледяной расчетливости и огнедышащей ненависти к противнику, презрения к боли, уважения к смерти и безудержного стремления к жизни… Этот ураган, захватив в свои объятия, способен разрушить все на своем пути. И нет такой силы, которая способна ему противостоять. Натиск этой стихии вырывает деревья с корнем и кружит их в хороводе битвы до тех пор, пока от них не останутся одни щепки. Попробуйте встать у него на пути, как те, первые с проклятой планеты Зоврос, и вы, если успеете, в полной мере оцените сказанные выше слова…

Хоаххин вспомнил пламя, не языки и не лепестки ночного костра, он вспомнил пламя гудящего горна, в котором стальной клинок плавится как детский пластилин. Хоаххин вспомнил ледяную тяжесть пустоты. И еще он вспомнил лица, прекраснее которых не может быть на этом свете, потому что эти лица создал Творец. Их было много, как тогда в пещере Храма Изгнания, в котором проходила малая Аала Фиолетовых. Но тогда они смотрели на него сверху. А теперь в подсознании истекающего черной кровью, но не побежденного и не сломленного бойца они смотрели на него в упор. Молча, с какой-то отрешенностью и любопытством. Так смотрят на таракана, выползающего из щели, хозяева дома, которые только три дня назад провели полную дезинфекцию своего жилья и сами чуть не отдали концы, сполна надышавшись отравой, которую они сами изобрели и применили.

Прямо перед сыном Детей Гнева стоял Несущий Весть, и глаза в глаза мертвец и его слепой убийца «смотрели» друг на друга. Это длилось лишь мгновение. Несущий Весть кивнул кому-то изящной головой, увенчанной сплетенными между собой поблескивающими келемитом рогами. И весь окружающий его огонь и лед, неожиданно слившись в воронку ревущего вихря, устремились на Хоаххина и ударили ему в грудь. Странно, что он не упал замертво, даже не пошевелился. Воронка пробила его тело насквозь и окутала множеством осколков его самого, перемешанного с чем-то чужеродным и непостижимым. Сверкающие капельки замороженных кристаллов, словно миниатюрная вселенная, вертелись в маленьких водоворотах, прилипали друг к другу, сливаясь, брызгали в стороны разноцветными искрами, и из этого месива вдруг отчетливо проступили очертания его собственного лица. Очертания Могущественных потускнели, превратившись в серую, застилающую далекий горизонт мглу. А сам Хоаххин, казалось, стал так огромен, что для того, чтобы рассмотреть отдельные звезды и их скопления, из которых он состоял, приходилось изо всех сил всматриваться в свои собственные внутренности, раздвигая ладонями газопылевые облака, застилающие обзор…

* * *

Том перестал всхлипывать, его колотило, он звонко стучал зубами и бормотал что-то бессвязное. Друзья недоуменно подтянулись к вздрагивающему телу. Его трясло, а по заросшим бородой щекам все еще стекали редкие капли слез.

– Он всех убил! Всех! Он Джерика убил!..

Хоаххин протянул руку и потряс Тома за плечо.

– Кто убил?

– Этот Алый выродок! Паскуда! Я же говорил Джерику, не наше это дело! Не лезь! Эта сволочь, когда полковника порвал пополам, всех оставшихся наших добил прямо там, в шлюзе…

Том перестал трястись. И, наконец, рассмотрел Хоаххина. От этого ему стало легче.

– Эх, брат ты наш, не успел ты в этот раз! И я не уберег Мыша от смерти…

Том замолчал, и во внезапно наступившей тишине случайно выжившие бойцы услышали тихий, шелестящий звук, как будто где-то открылся клапан выравнивания давления и струйка воздуха вырвалась в мерцающую пустоту космоса…

– Здрасьте, кого не ждали. Эй ты, лысенький в очочках, подойди-ка поближе. Да ты не бойся, не бойся. Где-то я тебя уже видел. Старый я уже, не припомню ни фига. Ну-ка, повернись-ка вокруг себя разок. Хорош, хорош. Апчхи. Правду говорю. – Черный дракон, судорожно глотая воздух, разинул пасть и опять резко мотнул головой.

– Апчхи.

Белый мелкий песок, больше похожий на пыль, тонкими струйками ссыпался с его широкой, увенчанной шипастым гребнем спины на землю, точнее, на такой же песок, но только лежащий у него под ногами.

– Вот тож гадость какая, силиконовый сквозняк, не, циркониевый ветерок, да не, как же это, а… песчаная буря. Аж на зубах скрипит. Тьфу.

Дракон хитро прищурил левый зеленый глаз и не торопясь, не моргая, стал осматривать еще двух пришлых, стоящих чуть поодаль за «лысеньким в очках».

– Жаль, что я таких не ем. Очень жаль.

Черный манерно вздохнул, наморщив лоб, и задумчиво почесал огромной когтистой лапой у себя за ухом.

– Но ничего. Все когда-то бывает в первый раз. Гы-гы.

* * *

Молочная белизна стенок сферы начала быстро бледнеть и тускнеть, а потом прямо в лицо путешественникам ударил удушливо-горячий ветер, играющий струями мелкого песка, словно тысяча маленьких чертей, скачущих в мучном амбаре. Стремительная круговерть безжалостно хлестала по лицам, забивалась в рот и ноздри, путалась в волосах и бороде Тома. Ни говорить, ни что-либо видеть, ни тем более куда-то идти было просто невозможно. Даже верх и низ угадывались с трудом, и казалось, что ноги вязнут, наступая подошвами десантных ботинок на очередную вихревую струю, обволакивающую совершенно растерянных путников, судорожно хватающих друг друга за одежду.

Жалобные завывания песчаной бури стихли так же неожиданно, как и набросились на незваных гостей. Постепенно оседающая вниз серая стена приоткрыла кусочек равномерно освещенного зеленоватого неба, потом Пантелеймон разглядел своих друзей, неподвижно стоящих всего в двух метрах от него, и только после этого все они увидели странное строение, резкими очертаниями выделяющееся на фоне белоснежных девственно гладких дюн. Строение было похоже на невысокую, в два-три этажа каменную башенку с плоской крышей и стенами, испещренными узкими щелями бойниц. Вместо двери или ворот в башенке чернел провал, обрамленный сводчатым перекрытием из крупных серых неотесанных валунов. Не задумываясь, Хоаххин направился к этому провалу. Черным, как оказалось, он выглядел, только если смотреть на него снаружи. Полутьма просторного зала не скрывала его абсолютной пустоты, лишь в самом центре идеального внутреннего круга каменных стен, наполовину утопленное в песок, возвышалось изваяние дракона, выполненное из гладкого, полированного, блестящего черного камня, напоминающего обсидиан. Друзья, оставляя на топкой поверхности песка рифленые отпечатки подошв своих ботинок, обошли зал и вновь вернулись к входной арке. И именно в этот момент они услышали за своими спинами негромкие шорохи и недовольное урчание:

– Здрасьте кого не ждали…

Ожившее изваяние, фыркая и отплевываясь, словно вымокший под дождем дворовый пес, затряслось всем телом, сбрасывая с себя остатки песка.