предлогами, но и садился играть с ним в карты, хотя тот был, повторимся, его злейшим врагом, а кроме того, известным в узких кругах шулером. Из второго обстоятельства карлик, правда, пытался извлекать пользу для себя, ибо вслед за известным философом мнил, что, общаясь с проходимцами, мы приобретаем благоразумие. В данном случае благоразумие Тузика заключалось в том, что, проигрывая по маленькой, он изучал постепенно весь арсенал подловатых, подлых и подлейших приемчиков, с помощью которых обыгрывают простофиль, — изучал, дабы однажды, когда это будет действительно важно, не продуться по-крупному. А может, и выиграть, кто знает…

Как видим, Тузик и впрямь верил, что когда-нибудь всплывет или по крайней мере получит шанс на всплытие, и эта вера являлась чуть ли не единственным лучом света, озарявшим его, прямо скажем, незавидное существование.

Лучом света, озарявшим существование цыгана, был телевизор. Этот прибор работал всегда, когда была энергия, а энергию Маркиян умел высасывать отовсюду, даже оттуда, откуда ее высасывать не принято. Во всяком случае, вы и не подумали бы, что такое возможно. Иногда Тузику казалось, что Маркиян на самом деле — гениальный физик, навроде Айнстайна, избравший планиду дауншифтера, однако подозрение это разбивалось о низкий культурный уровень цыгана и его рабскую зависимость от дурацкого ящика.

Вот и сейчас он не мог оторваться от экрана, перебрасываясь картами с ходячим недоразумением, которое воспринимал лишь как оселок для оттачивания своего мастерства. Вслепую сдавал, вслепую ходил, вслепую мухлевал. Иногда получалось, иногда нет — не был же Тузик полным идиотом и растяпой. Карлик следил за игрой весьма пристально. Не рисковал, старательно запоминал сброшенные карты, неукоснительно следовал логике — и все равно проигрывал. Наконец, улучив момент, когда, как ему представлялось, цыган не замечал ничего, кроме финиша очередного забега (шел репортаж со скачек), он решил применить против Маркияна его же оружие. Однако, наученный горьким опытом, сначала сохранился. На всякий случай. И отключил опцию боли. Тоже на всякий случай. Между тем цыган аж подрагивал от возбуждения — скачки были одной из его страстишек. Казалось, он всей душой на ипподроме и несется к финишу то ли в теле жокея, то ли даже в теле кобылы по кличке «Весна придет», на победу которой сделал ставку. Придет ли Весна, Тузик узнал уже в другой жизни. А эта была потрачена напрасно, закончившись вскоре очередным болезненным разочарованием. В полном соответствии с полученными ранее уроками (и с добавлением личного ноу-хау) карлик прикрыл, передернул, увёл… Замечательно вышло. Но не совсем.

Все еще не отводя взгляда от экрана, цыган медленно положил карты на столик. Его левый ус многозначительно дернулся. Шрам на щеке налился зловещей синевой.

Карлик видел такое не в первый раз, и его охватило нехорошее предчувствие. Надо сказать, вполне оправданное. Через секунду, как по волшебству, в руке цыгана появилась раскрытая опасная бритва.

— Ты что, кусок дерьма, хотел трахнуть Маркияна? — спросил цыган хриплым шепотом. Он всегда изъяснялся о себе так, будто речь шла о ком-то другом.

Отрицать было бесполезно. Тузик поник, уже догадываясь, что будет дальше. И не ошибся. Стремительным и неотразимым движением цыган перерезал ему глотку.

Фаза 2/2

Максим окинул взглядом голые черные стены своей игровой комнаты. Призрак сенсорно-депривационного кошмара тотчас дал знать о себе. Вернувшиеся телесные ощущения были не из приятных — похолодели ноги, задрожали руки, пересохло во рту. Однако полноценное вторжение — с паникой и галлюцинациями — не состоялось. Отпустило благодаря голоду, вытеснившему все прочее. Макс вспомнил, что и у карлика последние пару часов сосало под ложечкой, однако тот привык жить впроголодь, поэтому эффект переноса проявился в ослабленном виде. Вот если бы Тузику, скажем, приспичило в сортир…

Макс с вожделением глянул на консоль, застывшую на «паузе», однако заставил себя потащиться на кухню, чтобы чего-нибудь сожрать. По пути он миновал дверь в игровую комнату Ирины. Оттуда не доносилось ни звука, в крохотной щели под дверью что-то вспыхивало и мелькало, будто… Никакое сравнение на ум не приходило. А вот у карлика бы за этим дело не стало. Тузик приводил большую часть времени на природе и, без сомнения, тут же вспомнил бы, как выглядят «далекие молнии» или «отблески закатного солнца в бегущей воде». Макс давно научился отделять мир карлика от собственной «privacy» — ему довелось видеть тех, кто не уберегся от распространенной ошибки и в результате поймал «синдром полного переноса». Настоящие психи, мать их, — но не он им судья. Психи или кататоники. Бр-р-р. Макс напомнил себе об осторожности: еще часиков шесть в «ReLife» — и хватит на сегодня.

Он достал из морозильной камеры контейнер с замороженной едой, сунул его в микроволновку. Пока нехитрый обед разогревался, уставился в окно тоскливым взглядом. Сумерки. То ли утро, то ли вечер. Какая разница? Все затмевала голографическая реклама.

Вытащив из печи контейнер, он начал торопливо поглощать содержимое, имевшее вкус мяса и картофельного пюре. Если верить официальной информации, искусственная еда была обогащена витаминами и минералами в «идеальном для здоровья» сочетании. По себе Максим этого не ощущал. В свои тридцать лет он выглядел, честно говоря, не очень. Да и самочувствие было так себе. Утешало лишь то, что большинство его ровесников выглядело не лучше. Хотя что там ровесники, плевать ему на ровесников — как говорится, каждому свое. Но если о своем, то и Ирина, пожалуй, выглядела не лучше. А самое главное, карлик выглядел еще хуже. Макс тяжело вздохнул. Как же много он вложил в этого долбаного карлика! Можно сказать, отдал ему лучшие годы жизни — и пока все без толку.

От невеселых мыслей отвлек сигнал чипа, сообщивший о готовности загрузить новые приложения. С этим Максим не торопился. Пару раз он попадал на деньги и в неприятные ситуации, поимел опыт (вернее, опыт поимел его) и потому решил немного подождать.

Он уже доедал, когда на кухню неожиданно приплелась Ирина. Всматриваясь в бледное и отстраненное лицо подруги, Макс пытался припомнить, сколько же они не виделись — двое суток? трое? Их биоритмы не совпадали, но, что гораздо важнее, по-видимому, их статус в «ReLife» был совершенно разным. Он не знал, за кого она живет. Они давно договорились, что будут держать это в тайне. Им казалось, что подобная обоюдная щепетильность свидетельствует о взаимном уважении. А кроме того, так интереснее. И действительно, интерес Макса порой зашкаливал — в частности, когда он прикидывал, не живет ли Ирина, например, за Маркияна…

Снова включилась микроволновка. Максим поискал тему для разговора, но