— Не только.

— Что же ещё?

Мараван не знал, с чего ему начать, но Нангай его опередила.

— Это нормально, если не сработало с первого раза, — сказала она. — Иногда требуются недели, месяцы. Скажи им, пусть наберутся терпения.

— Всё сработало с первого раза.

Нависла пауза.

— Иногда бывает и так, — послышался наконец голос Нангай, — если оба в это верят.

— Женщина не верила, мами, — возразил Мараван, — она даже не знала.

— Значит, она любит этого человека, — сказала Нангай.

Мараван молчал.

— Ты слышишь меня, Мараван? — окликнула его старуха.

— Да.

— Тогда ответь мне, она, по крайней мере, шудра?

— Да, мами.

Он почти не солгал. Шудры — каста слуг, а Андреа, как-никак, работала в сфере обслуживания.

Потом трубку снова взяла сестра.

— Нангай принимает лекарства? — спросил её Мараван.

— Откуда ей их взять? — удивилась та и тут же принялась за своё: — У нас не всегда хватает денег на рис и сахар.

После разговора со Шри-Ланкой Мараван долго сидел у компьютера. Он всё больше убеждался, что быстрый эффект старинных снадобий был следствием применения технологий молекулярной кулинарии.

Воскресное утро выдалось таким солнечным, что Дальманн велел накрывать завтрак на террасе. Однако не успела Лурд подать яичницу с беконом, как налетел ветер и небо закрыли тучи.

Перегнувшись через стол, Дальманн схватил верхнюю из четырёх воскресных газет, оставленных для него экономкой, и тут же помрачнел. В связи с истерией по поводу уничтожения документов Бундесратом[28]всплыла масса грязи. Взять, к примеру, сообщение германских спецслужб о контрабандной торговле ядерным оборудованием, попавшее в руки журналистов. И вот уже мы имеем привязку к иранской и пакистанской теме. Ещё совсем немного — и название «Палукрон» замелькает на страницах прессы.

«Палукрон», акционерное общество со штаб-квартирой в офисе адвокатского бюро, располагался в центре города. Через него платежи из Ирана поступали в различные фирмы, в основном хорошо известные и с безупречной репутацией, руководство которых, конечно, и не подозревало о своём участии в ядерной программе.

То же, разумеется, можно сказать и о «Палукроне», во всяком случае, об Эрике Дальманне, состоявшем тогда в совете директоров этой фирмы. Ведь он всего лишь согласился занять это место по просьбе одного из партнёров по бизнесу, которому был кое-чем обязан. Так или иначе, особенно сейчас, когда предприятия и без того страдали от финансового кризиса, упоминание его имени в связи со всей этой историей представлялось Эрику Дальманну крайне неуместным.

Он взглянул на небо. Теперь солнце застилал целый облачный фронт. Одетый по-летнему — в зелёное поло и лёгкие штаны для гольфа в шотландскую полоску, — Дальманн задрожал от неприятного холодного ветра.

— Лурд! — позвал он. — Я поем в доме.

С этими словами Дальманн взял чашку с кофе и вошёл в гостиную. Там он устроился в кресле и сидел, с недовольным видом уставившись в одну точку, пока экономка не убрала стол на террасе и не накрыла в гостиной.

Не успел Дальманн заняться новой порцией яичницы с беконом — предыдущую он успел съесть только наполовину, — как раздался звонок в дверь. Шеффер, как всегда, пунктуален, даже чересчур.

Шеффер был сотрудником Дальманна. Более точного определения его должности так и не нашлось. Слово «секретарь» как будто не отражало сути дела; «ассистент» — также представлялось не совсем верным; «правая рука» — тоже что-то не то. Так он и остался «сотрудником». Они работали вместе уже более десяти лет, но общались гораздо дольше. Шеффер называл Дальманна Эриком. Дальманн называл Шеффера Шеффером.

Лурд проводила гостя в дом. Это был долговязый мужчина сорока с лишним лет, с узкой головой, редкими белокурыми волосами и голубыми глазами. Несколько лет назад Шеффер сменил свои очки без оправы на контактные линзы и с тех пор время от времени, запрокинув голову, капал себе в глаза какое-то лекарство.

Шеффер оделся по-домашнему: в голубую летнюю рубашку и тёмно-синие хлопчатобумажные брюки. Через плечо он перекинул аккуратно сложенный красный пуловер из кашемира. В руке держал набитый бумагами кейс.

— Я хотел позавтракать на свежем воздухе, но… — Дальманн махнул рукой.

— Прогноз погоды не сулит на сегодня ничего хорошего, — кивнул Шеффер.

Дальманн немного отодвинулся от стола и показал гостю на стул, возле которого был накрыт ещё один прибор. Шеффер сел, поставив кейс рядом на пол.

— Надеюсь, стартовую игру мы всё-таки увидим, — сказал он.

Через неделю начинался чемпионат Европы по футболу. Для Дальманна — идеальный повод лишний раз напомнить о себе нужным людям. Вот уже несколько месяцев назад он, воспользовавшись своими связями в УЕФА, запасся билетами на важнейшие матчи. Задача Шеффера состояла в том, чтобы организовать сопутствующие им мероприятия: вечера в ресторанах, встречи в ночных клубах и тому подобное. Именно этот вопрос он и собирался обсудить сегодня с Дальманном.

Но теперь на первое место встала проблема «Палукрона».

Позавтракав и выпив чаю, Шеффер принялся чистить ножом яблоко, с усердием, действовавшим Дальманну на нервы.

— Уже поел? — Он сунул гостю под нос воскресную газету.

Тот кивнул, откусил от яблока и принялся жевать его так же тщательно, как и чистил. Дальманн чувствовал, что его терпение на пределе. Он вообще с трудом переносил Шеффера, отдавая при этом должное всем его замечательным качествам. Тем не менее их отношения длились уже не один десяток лет.

— Ты знаешь этого Хубера? — спросил Дальманн.

Он назвал фамилию журналиста, написавшего статью.

Шеффер закачал головой так сильно, будто глотнул уксуса.

— Но я знаю его шефа, — ответил он.

— Его я тоже знаю, — задумчиво произнёс Дальманн. — Нам ещё не поздно вмешаться.

Сейчас важно узнать, упоминается ли в этой бумаге Бундесрата «Палукрон».

— Есть основания так думать, — предположил Шеффер.

«Да, но статья слишком обстоятельная», — мысленно возразил ему Дальманн.

По сути она представляла собой конспект доклада Бундесрата, и, если бы в нём встречалось название «Палукрон», оно непременно всплыло бы и в журналистском расследовании.

— А может, «Палукрон» они приберегли до следующего номера? — размышлял Шеффер, прекратив жевать.