Андреа читала обо всём этом без особого интереса, краешком глаза поглядывая сквозь испещрённое неуклюжими рисунками стекло на малолюдную улицу. Утренний час пик уже миновал, вечерний ещё не начался. Салон наполовину пустовал. Наискосок от Андреа тучный подросток терпеливо распутывал проводки от наушников своего плеера.

Перед домом девяносто четыре по Теодор-штрассе группа молодых тамилок весело болтала по-немецки на швейцарском диалекте. Завидев Андреа, они засмущались и перешли на свой язык, потом приветствовали её, вежливо уступая дорогу. Однако стоило Андреа закрыть за собой дверь подъезда, девушки вернулись к прежней манере общения.

В доме пахло тушёным луком и специями. На лестничной площадке между первым и вторым этажом Андреа остановилась и снова задумалась, не повернуть ли ей обратно. Но тут одна из дверей приоткрылась и из неё выглянула женщина в сари. Она кивнула гостье, та ответила на приветствие и была вынуждена идти дальше. «Перст судьбы», — решила Андреа.

Девушка немного постояла перед дверью, прежде чем нажать кнопку звонка. Не услышав за дверью шагов, она с облегчением решила, что дома никого нет. Однако в этот момент замок щёлкнул и на пороге появился Мараван.

На нём была белая футболка со складками от плечиков на коротких рукавах, саронг в сине-красную полоску и сандалии. Под глазами лежали тени, которых раньше Андреа не видела, сине-чёрные, под цвет пробивающейся на щеках щетины.

Он счастливо улыбался, и Андреа пожалела, что вовремя не повернула домой. На мгновенье ей показалось, что Мараван собирается обнять её, и она поспешила протянуть ему руку.

— Можно войти?

Мараван проводил её в квартиру, прибранную и хорошо проветренную, как и в прошлый раз. Перед домашним алтарём в гостиной всё так же горел глиняный светильник. Как и в тот вечер, музыки не было, и через открытое окно доносился шум улицы.

На низеньком столе стоял чайник и чашка. Судя по виду прислонённой к стене подушки, Мараван только что с неё встал. Он предложил гостье место напротив.

— Если ты не возражаешь, я сяду здесь, — Андреа показала на стул перед компьютером.

— Пожалуйста, — пожал плечами Мараван. — Чаю хочешь?

— Спасибо, нет, — ответила Андреа. — Я ненадолго. Хочу тебя кое о чём спросить.

Она села, Мараван остался стоять. Андреа невольно заметила про себя, что он красив: стройный, худой, безукоризненно сложенный. Но никаких чувств, кроме дружеской симпатии, он в ней не вызывал. Сейчас Андреа и представить себе не могла, что была с ним в постели.

— У тебя нет второго стула? — спросила она.

— На кухне, — кивнул Мараван.

— Может, принесёшь?

— У тамильцев считается, что сидеть в присутствии уважаемого человека невежливо.

— Разве я «уважаемый человек»?

— Для меня да.

— Хватит болтать. Бери стул и садись, — оборвала его Андреа.

Мараван сел на пол. Она покачала головой и перешла к главному.

— Что ты добавил в еду?

— Ты имеешь в виду ингредиенты?

— Только те, которые вызывают такой странный эффект.

— Я тебя не понимаю.

Мараван не умел лгать. Все сомнения Андреа в правильности её предположений вмиг развеялись, настолько растерянным выглядел сейчас тамилец.

— Ты всё понимаешь, — сказала она.

— Я клал только традиционные компоненты.

— Мараван, я уверена, что это не так, — возразила Андреа. — Я знаю себя и своё тело. Что ты добавил?

Некоторое время Мараван молчал, а потом упрямо мотнул головой.

— Я следовал древним рецептам. Только технологию приготовления немного модернизировал. Клянусь, я ничего не добавлял от себя!

Андреа встала и несколько раз прошлась по комнате между окном и алтарём. На улице смеркалось, небо над черепичными крышами окрасилось в оранжевый цвет. Шум и крики смолкли.

Девушка отвернулась от окна и остановилась рядом с Мараваном.

— Встань, — велела она ему.

Тамилец поднялся с пола и опустил глаза.

— Посмотри на меня, — продолжала Андреа.

— У нас считается невежливым смотреть человеку в глаза, — ответил Мараван.

— А у нас считается невежливым хитростью затащить женщину в постель, — парировала Андреа.

Он поднял голову:

— Я не добавлял в еду ничего особенного.

— Я открою тебе одну тайну, Мараван, — сказала Андреа, понизив голос. — Я не сплю с мужчинами, они не возбуждают меня. Ещё подростком я пару раз переспала с одним мальчиком, потому что думала, что по-другому нельзя. Но этих двух раз оказалось мне достаточно, чтобы понять: мне нужно другое, — Андреа остановилась, чтобы перевести дух. — Я не сплю с мужчинами, Мараван, — повторила она. — Только с женщинами.

В его глазах мелькнул ужас.

— Теперь понимаешь?

Тамилец кивнул.

— Так что же ты туда добавил?

На некоторое время Мараван задумался, словно не зная, с чего начать. А потом принялся рассказывать.

— Аюрведа — искусство целительства, которому не одна тысяча лет. В нём различают восемь разделов. Один из них называется «вайикарана» и посвящён афродизиакам. К ним относятся и некоторые специи. Моя двоюродная бабушка Нангай — мудрая женщина, умеющая готовить и такие блюда. Рецепты я взял у неё. Мой здесь лишь способ приготовления.

В тот вечер Андреа возвращалась домой посвящённой в тайны афродизиаков и содержащих их продуктов: молока и белого маша, шафрана и пальмового сахара, миндаля и кунжутного масла, гхи и бенгальского перца, а также кардамона, корицы, спаржи и лакрицы. В сердцах она оскорбила Маравана, определив его действия как «аюрведическое изнасилование», и ушла от него не попрощавшись. Однако на улице она успокоилась и даже почувствовала некоторое облегчение. А потом, проехав пару трамвайных остановок и ещё раз прокрутив в памяти всю историю, громко рассмеялась.

Сидевший наискосок молодой человек улыбнулся, оглянувшись на неё.

Мараван тоже утешился. Такая ссора была ему по душе. Тамилец гордился тем, что он — единственный мужчина, ради которого Андреа хотя бы на одну ночь изменила своей природе. И — что греха таить — это вселяло в него надежду.

На следующий день он послал сестре десять тысяч рупий, получив тем самым предлог позвонить ей и попросить о разговоре с Нангай. Маравану пришлось терпеть два дня, прежде чем он услышал в трубке слабый голос старухи.

Он с трудом разбирал слова.

— Вы принимаете лекарство, мами? — спросил Мараван.

Он с детства называл её «мами» — по-тамильски «тётя».

— Да, да, ты поэтому звонишь мне?