– Тоже мне командир, мелочь пузатая! – закричала она. – Мне нужны деньги, понял?

Оскалив зубы, Диллон без предупреждения ударил ее в висок. Это был страшный удар. Мира пролетела через всю спальню и, ударившись плечом о дощатую стенку, растянулась на полу.

– Эй! – слабо вякнул Гарни. – За что ты ее бьешь?

Диллон зыркнул в его сторону, и его холодные глаза блеснули.

– Это не твое дело, – коротко сказал он. – Что заслужила, то и получила. Нечего разговаривать в подобном тоне со мной.

Мира с трудом поднялась на ноги, держась за голову. Качаясь, она с трудом сфокусировала глаза на Диллоне.

– Ты дьявол! – прошипела она.

Диллон подтянул брюки и подошел к ней.

– Выметайся, и собери чего-нибудь поесть. Нечего прохлаждаться. И я не позволю тебе задирать нос.

Повернув голову, она глянула на Гарни.

– И после этого ты думаешь заползти в мою постель? Ты, трусливая крыса!.. У тебя был шанс.

– Заткнись! – рявкнул Диллон.

Гарни повернулся и молча вышел. Он догадывался, что Мира не успокоится и задаст ему жару.

Диллон не сводил глаз с Миры. Он помнил, как она поступила с Батчем. Эта фурия была опасна.

Мира с ненавистью смотрела на него.

– Тебе это так не сойдет, – угрюмо сказала она. – Я еще расплачусь с тобой, мерзавец!

– Поживем – увидим! – сказал Диллон, оставаясь настороже.

Мира поколебалась, затем вышла в гостиную. Гарни пугливо глянул на нее. Не обратив на него никакого внимания, она принялась готовить обед. Она яростно кромсала окорок, нарезая соленое мясо толстыми ломтями и швыряя их на сковородку.

Гарни был удивлен, не видя слез на лице Миры. По его мнению, большинство баб после такой затрещины вели бы себя впредь тише воды ниже травы. Но лицо Миры было бледным и застывшим. На виске сине-багровым проступал след от удара Диллона. Но в глазах была буря.

– Ты зря качаешь права, – встревоженно сказал Гарни.

Мира промолчала. Она подала еду, грохнув тарелки на стол. Потом, налив чашку кофе, вышла из хижины и устроилась на солнцепеке, подальше от ненавистных мужчин.

Вышел Диллон, глянул на еду и довольно хмыкнул. Усевшись, он принялся уплетать яичницу с ветчиной. Гарни осторожно присел рядом.

– Тебе тоже все осточертело? – спросил его Диллон. В голосе его звучала угроза.

Чашка с кофе в руках Гарни задрожала, расплескивая содержимое.

– Мне? Я не жалуюсь, – поспешно ответил он. Диллон кивнул в сторону Миры.

– А мне показалось, что это ты ее завел.

Гарни невинно округлил глаза.

– Ты что! – поспешно сказал он. – Можешь не беспокоиться на этот счет. Просто она бесится от нечего делать.

Диллон нарезал ветчину маленькими кусочками.

– Поговори с ней. Передай, что я не люблю, когда бабы встают на дыбы.

Гарни отодвинул тарелку и закурил. Он совершенно потерял аппетит.

– Конечно. Ты не сердись на нее, она слишком молода и ничего такого не думала.

– Успокой ее, – безразлично сказал Диллон. – Или это сделаю я. Так что приструни, пока не поздно. Чего ты боишься ее? На твоем месте я давно бы спал с ней в одной постели.

Отодвинув стул, Гарни встал. Буркнув что-то нечленораздельное, он отошел к печке и поворошил поленья.

– Мне нужно съездить кое-куда, – сказал Диллон, покончив с едой и поднимаясь. – Так, небольшое дельце. Возможно, и ты мне пригодишься попозже.

Гарни тревожно посмотрел на него, но промолчал.

Мира наблюдала, как мужчины вышли из дома и пошли к сараю, где стояла машина. Она поднялась, вошла в дом, убрала стол и принялась мыть посуду. Она все еще дрожала от ярости. Услышав шум отъезжающей машины, она подбежала к окну. За рулем сидел Диллон.

Через некоторое время в дом вошел Ник.

– Он поехал в город, – сообщил Гарни, глядя на Миру.

Та села на деревянную скамью под окном.

– Нужно поговорить, – сказала она резким тоном. – Ты что, не понял, кто такой Диллон?

– О чем ты? – Гарни почесал затылок.

– От него ты ничего не получишь, даже не надейся. Он обчистил Эйба Голдберга. Много он тебе дал? Я не понимаю, зачем ты вообще увязался за ним? Он всем заправляет, а ты ходишь на задних лапках и всячески пресмыкаешься перед ним. Трус, раз боишься такого подонка.

Гарни переступил с ноги на ногу.

– Он все время таскает с собой револьвер. Что я могу против оружия?

У Миры заблестели глаза.

– Я скажу, что делать. Будешь ему поддакивать все время, пока не раскусишь его игру, а потом избавишься от него. Тогда у тебя будет револьвер, и ты будешь стрелять лучше.

Гарни стоял, глядя на Миру. Потом медленно кивнул головой.

– Хорошо. Это разумная мысль.

Солнце заходило за холмы, когда вернулся Диллон. Гарни услыхал стук мотора и, выйдя из дома, стал у колодца, глядя на дорогу. Он недоумевал, куда могла исчезнуть Мира. Она выскользнула из дома после обеда и до сих пор не появилась. Он не находил себе места, скучая в одиночестве, и тарахтение машины, взбирающейся на пригорок, принесло ему облегчение.

Большую часть времени он провел, слоняясь вокруг хижины и размышляя над словами Миры. Без сомнения, она была права. Необходимо как можно быстрее избавиться от Диллона. Этот тип внушал ему страх. Он не мог принудить себя подумать о том, как будет избавляться от него. Подсознательно он полагался в этом на Миру. Стоя на солнце, он перебирал в уме сказанное ею. Она запросто прищучит Диллона. Да, она права – Диллон очень опасный человек. Он будет использовать их, а затем без колебания избавится от сообщников. У Гарни буквально чесались руки от желания заполучить револьвер. Если у него будет оружие, он моментально расправится с Диллоном.

Диллон остановил машину возле хижины и помахал Гарни рукой. Его угрюмое лицо казалось более оживленным. Гарни подошел ближе.

– Долго же тебя не было, – сказал он. – Удачно съездил?

Диллон вышел из машины, обошел ее и вытащил из багажника какой-то громоздкий предмет, обмотанный одеялом.

– Пошли в дом, – коротко сказал он. – Я кое-что покажу.

Гарни последовал за ним. Диллон положил сверток на стол и бережно развернул. Гарни замер с бешено колотящимся сердцем.

– Бог мой! – воскликнул он.

Перед ним на столе лежали автомат Томпсона, тяжелый «Смит-Вессон» сорок пятого калибра и большой ящик с патронами. Диллон похлопал по автомату, кривя губы в жесткой усмешке.

– С этой игрушкой можно получить почти все, – сказал он.