– Мам, ты чего?

– Да, разве он стал бы гонять на мотоцикле?

Я в недоумении посмотрела на телефон.

– Извините, с кем я говорю?

– Эмми, позавчера вечером мы смотрели кино, и Джош с такой тоской глядел на мотоциклы. Мы смотрели фильм с Джулией Робертс «Эрин Брокович». Джош как увидел ее бойфренда-байкера, сразу заговорил про «харлеи»: будто починить их двигатель так же сложно, как вылечить пациента. Мне что ли радоваться тому, что он так хорошо знает мотоциклы? По нему все было видно – сидел и думал, вот бы прокатиться на «харлее».

Джош вновь уселся за стол с таким видом, будто не понимает, почему я все еще вишу на телефоне. Я приложила палец ко рту.

– Эмми, обещай только одно. Не соглашайся ехать вместе с ним. Это преступное потакательство. Без тебя он, может, не поедет. Попытайся его отговорить. Продержись еще денек, а потом это будет забота Мерил, я точно знаю, что она справится. Эмми, брат тебя послушает. Пожалуйста, меня он совсем слушать не хочет.

– О чем она говорит? – в недоумении прошептал Джош.

– Мам, я поняла, – ответила я, глядя на брата.

– Вот и хорошо. Потому что если ты ему скажешь, что не надо ехать, он тебя послушает, – заключила мама.

В Паскоаг мы приехали к одиннадцати утра. Солнце палило нещадно, мы ехали с открытыми окнами: кондиционер уже не справлялся. Мелькнула голубая стрелка с надписью «Собачий питомник Хэмилтонов». Дорога пошла через лес. Еще две голубых стрелки: поворот налево и потом направо, – и мы выехали к воротам. Лес остался позади, мы оказались на большой поляне, залитой солнцем.

Слева было ограждение, справа – белый деревянный дом, за ним – озеро, покрытое дымкой. При виде машины из конур с лаем выскочили огромные псы. Я в жизни не видела бульмастифов, а тут их была целая стая. И они яростно защищали свои владения. Разъяренные собаки размером с лошадку.

– Она здесь живет? – спросила я Джоша.

– Да, здесь, – ответил он и важно кивнул, как будто это и его владения.

Я думала, на месте он начнет нервничать, однако впервые за сутки брат улыбался. Просто сидел и улыбался, забыв обо всем.

– Ну что, я пока поеду назад в поселок? – предложила я. – Найду кафе – мы как раз проезжали, поем и потом вернусь за тобой?

– Не надо, – ответил Джош, вылезая из машины. Может, он не услышал, что я сказала?

На собачий лай из дому вышла молодая светловолосая женщина в мешковатых джинсах и белой майке, с длинной косой. Даже издалека было ясно, что ей нет и двадцати. Увидев Джоша, девушка перестала кричать на собак и бросилась к нам, Джош побежал навстречу и подхватил ее в объятия.

Я не знала, что делать, поэтому просто вышла из машины и направилась к ним. Вблизи стало очевидно, что девушке на самом деле лет пятнадцать, шестнадцать, максимум семнадцать. Наивные голубые глаза, нежная кожа. У меня было чувство, что это происходит не со мной, мне просто снится, что я в Род-Айленде в окружении огромных псов, а их хозяйка, красивая малышка Элизабет, радостно хохочет в объятиях моего брата-извращенца. Я остановилась в некотором отдалении, скрестив руки и ноги и балансируя на ребрах стоп.

– Эмми, это Грейс Хэмилтон, также известная как принцесса Грейс, – представил нас Джош.

Принцесса Грейс рассмеялась и протянула мне руку.

– Очень приятно познакомиться.

Я пожала ей руку и с трудом выдавила из себя что-то наподобие «тоже пзнакомиться» – у меня в горле пересохло.

Джош с улыбкой смотрел на девушку, радуясь ее смеху.

– Грейс – дочь Элизабет, – уточнил он.

Дочь Элизабет. Дочь. Я вспомнила, как дышать. Слава богу, эта девочка – не любовница моего брата, а дочь его любовницы. Переваривая информацию, я на минуту выпала из реальности. У Элизабет есть дочь, я жму ей руку. Значит, и без того запутанная ситуация на деле еще сложнее.

Времени на осознание я получила немного. Из дому вышла еще одна женщина, та же Грейс – джинсы, коса, – только постарше.

Элизабет. Кожа темнее, чем у дочери, жесткий взгляд. Не такая красавица, как Грейс и даже Мерил, но в ней есть что-то свое. Уверенность. Да, в первую очередь в глаза бросалась ее уверенность. Казалось, она с ходу начнет нас воспитывать. Увидев Джоша, Элизабет не побежала навстречу. Она застыла, и он тоже застыл.

Грейс стояла между ними и вопросительно поглядывала то на одного, то на другого. Она не отпускала руки Джоша, а он так и стоял, улыбаясь, как сумасшедший.

– Привет, – сказала Элизабет.

– Привет, – ответил Джош.

При виде меня ее лицо немного смягчилось, и Элизабет стала настоящей красавицей. А я чуть было не решила, что она другая.

Не зная, как поступить, я скромно помахала, почти не поднимая руки. Она ответила.

– Привет, Эмми.

– Да, спасибо, – пробормотала я не совсем к месту; впрочем, я была ей действительно благодарна.

Потом Элизабет помахала Джошу, и на долю секунды стало заметно, как она рада его приезду. Почти так же, как он сам.

– Переставь машину за дом. К нам скоро приедут смотреть щенков, – сказала она и направилась к загону.

– Скоро – это когда? – поинтересовался Джош.

Элизабет обернулась.

– А ты куда-нибудь спешишь?

– Нет, – покачал он головой.

– Точно?

Я не знала, куда спрятаться в ожидании его ответа.

– Точно, – сказал Джош.

Она посмотрела недоверчиво, но все равно кивнула и ушла к собакам. А Джош направился в другую сторону – делать то, что его попросили.

Я видела собачий питомник только раз в жизни – в Делавэре, когда мы с Мэттом гостили у его друга по колледжу. Парни разбирали хлам на чердаке, а я ждала их на заднем крыльце и увидела во дворе у соседей специально огороженную территорию, конуры, поводки, горки. Выяснилось, что там разводят очень дорогих терьеров – крошечных таких пупсиков, которые умещаются на ладони.

Поначалу бульмастифы Элизабет показались мне полной противоположностью тем терьерам. Бульдоги-переростки весом от 45 до 60 килограмм, злые и щекастые, со злобными глазками. Поначалу я их испугалась, однако вблизи мордашки у них оказались очень милыми, и я вспомнила, что при правильном воспитании у бульмастифов лучший в мире характер, лучше даже, чем у терьеров. По отзывам некоторых владельцев, в лице бульмастифа находишь себе самого верного друга и защитника.

Грейс провела меня в дом и дала почитать информацию о питомнике, там как раз упоминалось, что бульмастиф – лучший друг человека. Сине-золотая брошюрка показалась мне смутно знакомой. Возможно, я видела ее у Джоша, когда он жил в Бостоне, но не придала особого значения. С какой стати допрашивать брата, откуда у него листок рекламы? Может, положили на лобовое стекло. Я и представить себе не могла, куда ведет эта брошюрка.