– Но Астахова ничего такого не говорила…

– А что она должна была сказать?

– Что он истекал кровью или хотя бы шатался.

– Во-первых, мы не знаем, что именно она говорила,давая показания, – протоколов мы не видели. А во-вторых, ее могли об этомпросто не спрашивать. Мы же будем настаивать на том, чтобы следователь приочередном допросе уточнил этот вопрос…

– А если эта старая ведьма скажет, что Дусик был бодр ивесел, когда явился ко мне? Что он порхал, как бабочка?!

– Это усложнит нам жизнь, но…

Не дав ему договорить, Ева порывисто подалась вперед и схорошо отрепетированной дрожью в голосе (должной подчеркнуть ее беспомощностьперед лицом неприятностей, оградить от которых ее может только сильный мужчина,в данном случае Петр) прошептала:

– Вы ведь от меня не откажетесь, правда, ПетрАлексеевич?

– Конечно, нет. Мы подписали с вами контракт. Я вашадвокат. И буду им, даже если…

– Меня посадят в тюрьму, – горько улыбнулась Ева.

– До этого, думаю, не дойдет, – успокоил ееПетр. – Если вы, конечно, сказали мне правду…

– Я не убивала брата, клянусь!

И он ей почему-то поверил. Хотя прекрасно знал, какая Еваискусная лгунья. Еще он знал, что она способна на убийство и на хладнокровнуюигру после него (не зря ее Головин сравнил с героиней «Основного инстинкта», охне зря!), но в данном конкретном случае Петр посчитал ее невиновной. При всейсвоей циничности, испорченности и безграничном эгоизме Ева все же делалаисключение для брата, жалея его, помогая ему – адвокат знал, что Ефросинья,хоть к брату в тюрьму и не ездила, и писем не писала, но регулярно отсылала емупередачи…

– Вы мне верите! – радостно сказала Ева,умудрившись прочитать по лицу Петра его мысли. – Какое счастье. Мне такважно было, чтоб вы, – ударение на «вы», – мне верили.

– Я защищал бы вас в любом случае, – пожал плечамиПетр и, улыбнувшись, добавил: – Пока вы мне платите…

Она ответила на его скупую улыбку своей ослепительной, иПетр почувствовал, как по его телу побежали мурашки. Боже, как он хотел этуженщину! Эту холодную стерву с роскошным телом! То, что он когда-то устоялперед ней – подвиг! В тот момент, когда она припала своими чувственными губамик его рту (было это два года назад, а он до сих пор помнит, и тело его нет-нетда откликается на эти воспоминания), он готов был плюнуть на все и ответить наее поцелуй! Плевать на секретаршу, которая может в любой момент войти, плеватьна то, что нет презерватива, а главное, плевать на данное самому себе обещаниеникогда не связываться с роскошными суками, после которых все остальные представительницыпрекрасной половины человечества кажутся пресными, скучными, фригидными…

Однажды у него была женщина, подобная Еве. Тогда он учился васпирантуре, ему было двадцать два, а ей тридцать, и она являлась женойректора. Такая же стройная, длинноногая, как и Ева, только темноволосая,жгучая, с глазами сиамской кошки. И с таким же характером. Звали ее Лерой. Оназатащила юного Петеньку в постель из прихоти, а когда он влюбился в нее безпамяти, вышвырнула его не только из кровати, но и из своей жизни, хотя онсогласен был даже на унизительную дружбу, на что угодно, лишь бы быть рядом…

После этого он долго страдал. Больше года. И не столькопотому, что все еще любил, сколько из-за того, что все женщины после тойказались ему скучными, пресными, фригидными. Позже он пришел в себя –вылечился, как говорила мать, потом женился на прекрасной девушке, которуюискренне полюбил, но до сих пор его тянет именно к роскошным сукам… Тянетфизически, не душой…

Слава богу, он научился отличать настоящие чувства от похоти,иначе завяз бы опять в унижающих его мужское достоинство отношениях (Ева-топокруче Леры будет!), и не было бы у него теперь уютного семейного очага, небыло бы милой Анечки, кошек, и тех бы не было…

– Петр Алексеевич, – издалека донесся до него Евинголос. – Почему вы на меня так странно смотрите?

– А? Что? – встрепенулся Петр, а запоздало поняв,что пялится на клиентку совершенно бесстыдным образом, смущенно залепетал: –Нет, Ева, я не странно смотрю, я вообще не смотрю, просто задумался…

Тут, на счастье, ожил селектор. Петр торопливо нажал кнопкуи услышал голос секретарши Катеньки:

– Петр Алексеевич, вы просили не беспокоить… –зачирикала она. – Но вам из дома звонят. Супруга говорит, что у нее длявас какое-то приятное известие… Соединять?

– Через минутку. Сейчас закончу с клиентом. – Онперевел взгляд с аппарата, от которого не отрывал глаз, чтобы опять не выдатьсебя, на Еву. Взгляд получился немного просящим, но по крайней мере неголодным. – Кажется, мы все обсудили, не смею вас больше задерживать…

– Вы не дали мне своего телефона, Петр Алексеевич.

– Ах да! – Моисеев вытащил из визитницы карточку,протянул Еве. Она бегло просмотрела ее и сказала с претензией:

– Но тут нет номера мобильного телефона…

– А он вам нужен?

– Конечно. Вдруг меня загребут в ментовку прямо ночью,и как мне тогда вызывать своего адвоката?

– На этот случай существует круглосуточный телефоннашей конторы, на котором сидит дежурный. Позвоните по нему, и со мной тут жесвяжутся…

– Я не доверяю вашим дежурным.

– Зря, они ни разу не подводили…

– Вы что, боитесь дать мне свой номер?

– Боюсь? Почему боюсь? Что за глупости! –разозлился он. – Я никому его не даю, иначе клиенты меня замучаютбестолковыми звонками…

– Обещаю вас не мучить, – усмехнулась она. –Позвоню только в экстренном случае.

– Ну хорошо, – пошел на попятную Петр и, щелкнув«Паркером», дописал номер своего мобильного на визитке. – Теперь мы можемраспрощаться?

– До свидания, Петр Алексеевич, – вкрадчивосказала Ева, притушив улыбку, но добавив в глаза завлекающего блеска.

– До свидания.

Она встала с кресла, однако пошла к двери не сразу. Сначалапотянулась, выгнувшись своим роскошным телом так, что грудь чуть не порвалашелк рубашки, и Петр смог рассмотреть ее соски, проступающие сквозь кружевобюстгальтера. Смутившись, как школьник, застигнутый в душе за подглядыванием,он отвел глаза, но Ева успела заметить его взгляд – она томно улыбнулась испециально провела ладонями по груди, делая вид, что разглаживает ткань. Тем жедвижением она «разгладила» юбку на своей аппетитной попе, потом поправилачулок, пройдясь ладонью от щиколотки до бедра, мелькнув ажурной резинкой иполоской гладкого загорелого тела. Закончив секс-представление, Ева еще разпотянулась, уже без всякого позерства, и, не глянув на Петра, вышла изкабинета.

Когда за ней закрылась дверь, Петр сделал такой шумныйвыдох, что лежащие на столе бумаги едва не разлетелись по кабинету. Прихлопнувих одной рукой, другой он нажал кнопку селектора. Когда Катенька откликнулась,адвокат Моисеев распорядился: