– Ладно, тогда я, – хмуро кивнула она. – Не торговаться же с тобой… У меня две версии. Обе мне не очень нравятся, но тут уж ничего не поделаешь. Первая: мы все умерли в ту ночь на вилле и теперь находимся… ну, в раю, что ли. Город не похож ни на одно из классических описаний загробного мира, но это как раз не удивительно: пресловутые классические описания – всего лишь интерпретации смутных догадок. Вторая версия: умерла только я, и вы мне мерещитесь в посмертном сне, что, в общем, вполне закономерно, если учесть мою к вам привязанность. Обе версии, кстати сказать, подразумевают, что заведуешь этим «раем» ты, Макс.

– Почему именно я?

– Потому что все случилось сразу после того, как ты появился. Потому что ты – призрак виллы Вальдефокс, присутствие которого мы ощущали, пока там находились. Все вполне логично: призрак пришел за нами или только за мной, чтобы увести за черту… Романтично до безвкусицы, не спорю, но иных предположений у меня нет.

– Ладно, но тогда почему ты так испугалась, когда я приволок этот труп? – изумился я.

– Твой мертвый двойник – дурной знак, – упрямо сказала она. – А что плохо для тебя – плохо для всех нас.

– Но если мы все уже умерли, что еще может с нами случиться? – растерянно спросила Алиса.

– Все что угодно. Может оказаться, что этот городок – всего лишь короткая предсмертная галлюцинация перед небытием. Такое явление описывается некоторыми специалистами. Откуда мне знать, что правда, а что нет? Когда все настолько хорошо, начинаешь панически бояться перемен. Думать о них не могу! Не хочу покидать этот солнечный Лимб. И не хочу расставаться с вами. В том числе и с тобой, Макс. Достаточно?

– Вполне. Скажи только: я правильно понимаю, что этот, как ты говоришь, «посмертный сон» полностью соответствует твоим представлениям о том, какой должна бы быть райская жизнь?

– У меня, знаешь ли, никогда не было представлений о райской жизни. Впрочем, я понимаю, что ты имеешь в виду. Да, здесь все именно так, как мне хотелось бы. Вернее, почти все. Например, ты, Макс, не всегда ведешь себя так, как я считаю нужным. Но это лишь подтверждает мою версию: ты – не часть наваждения, ты – сам по себе.

– Когда это я веду себя «не так»? – я почти возмутился.

– Периодически. Я как-нибудь на досуге составлю список, если тебе действительно любопытно…

– Чушь! Я совершенно уверена, что жива, и вы все – тоже… Ну, по крайней мере, за себя я ручаюсь! – вдруг рассердилась Лиза. – Но вести теоретические споры не хочу и не буду. Я с самого начала решила, что с нами произошло настоящее большое чудо: мы попали в волшебное место. А чудеса нельзя пытаться объяснять, они от этого портятся… Знаете, когда я была маленькая, мне подарили говорящую куклу: по тем временам почти чудо! И, конечно же, я…

– Разобрала ее, чтобы посмотреть, как устроен механизм? – понимающе улыбнулась Алиса. Я догадался, что от ее нежных ручек в свое время приняло смерть немало хитроумных устройств.

– Хуже. Гораздо хуже. Я не сумела разобрать куклу, и мне пришлось разрезать ее кухонным ножом. Я не рассчитала свои силы и вместо того, чтобы сделать аккуратный надрез, разрезала куклу на две половинки. Потом долго рассматривала механизм, но все равно ничего не поняла. Так и сидела весь день наедине с неразгаданной тайной и разрезанной куклой. Еще и мама огорчилась до слез: кукла была дорогая… С тех пор я стараюсь просто пользоваться вещами, а не разбираться, как они устроены.

– Солнышко, ты явно не находилась к психотерапевту! – расхохоталась Стаси.

– Я к нему вообще не ходила. Еще чего! Это занятие для вялых вареных огурцов!

– Для кого? – опешил я.

– «Вялые вареные огурцы» – так мы с подружками называли обеспеченных домохозяек, – улыбнулась она. – Рядовых представительниц среднего класса, так сказать.

– Какая прелесть!..

– Алиса, теперь ты, – потребовала Стаси. – Рассказывай, до чего вы с Максом договорились.

Я всегда поражался ее феноменальной способности перехватывать инициативу. Сейчас Юстасия вела себя так, словно все эти месяцы настойчиво пыталась вынудить нас поговорить о Городе и вот наконец-то добилась своего.

– Мы-то как раз не договорились, – вздохнула Алиса. – У меня на этот счет свое мнение, а у него – свое.

– Иначе и быть не могло. Ну же, не томи!

– Начну с того, что мне вовсе не кажется, будто мы попали в некую «волшебную страну», «загробное царство» – называйте как угодно. Это – не тот мир, в котором мы родились, тут не поспоришь. Однако он не менее реален, чем, к примеру, вилла Вальдефокс, где мы все встретились. Я много общалась с местными жителями, заходила к ним в гости… будете смеяться, я даже стала кем-то вроде крестной матери: здесь, оказывается, есть обычай в день рождения младенца выходить на улицу и приглашать в дом каждую восьмую из встреченных женщин; отсчет прохожих продолжается, пока их не наберется ровно восемь. Считается, что эти случайные гостьи – что-то вроде добрых фей, которые, сами того не ведая, одарят малыша удачей и прочими благами… Ну вот, один раз я оказалась восьмой по счету. Меня зазвали в дом, весь вечер угощали вином и сластями… Очень милый обычай, правда?

– Милый, милый… И что с того?

– Эти люди никак не могут быть нашими наваждениями, – упрямо заключила Алиса. – Скорее уж мы – их наваждения. Образцовые городские привидения, достаточно нахальные, чтобы появляться на людях даже при свете дня. А что? Живем мы замкнуто, ведем себя, как правило, странно – это не мое мнение, а общественное, имейте в виду. Впрочем, нас в городе любят такими, какие мы есть, и перевоспитывать не собираются, так что все в порядке… Ах да, чуть не забыла. Знаете ли вы, что дом наш то появляется, то исчезает? То есть его не всегда видно. Это стало мне известно со слов наших ближайших соседей: они тактично пытались выяснить, что у нас происходит.

– Вот это новость! – нахмурилась Юстасия. – Дом исчезает, говоришь? Странно, что мы ничего не замечаем…

– Уверен, что дом исчезает в тех случаях, когда мы спим, причем все четверо одновременно, что, согласитесь, случается не так уж часто, – вмешался я.

– Вот как? – протянула Лиза. – Что ж, все может быть…

– Рассказывай теперь свою хитроумную теорию, – подмигнула мне Алиса. – Уверена, что моя версия будет признана более удачной. Хотя бы потому, что, в отличие от твоей, она простая и понятная.

– Моя тоже простая и вполне понятная, – сделав сие официальное опровержение, я умолк. Это моя вечная проблема: никогда не знаю, с чего следует начать монолог. Даже когда собираюсь ознакомить восхищенную аудиторию с оптимальным способом приготовления яичницы в домашних условиях – всего лишь!

Гайто Газданов писал о полупрозрачной непроницаемой пленке, словно бы обволакивающей глаза людей, не привыкших мыслить; думаю, он наверняка сравнил бы этот почти невыразимый эффект с некой особенной разновидностью контактных линз, если бы в сорок первом году, когда он писал «Ночные дороги», контактные линзы уже были изобретены… Так вот, глаза здешних горожан тоже кажутся мне покрытыми своего рода пленкой, но не тусклой, а, наоборот, слишком яркой. Такие глаза могли бы быть у святых или у джиннов, отпущенных на волю из ламп и бутылок. Порой я думаю, что они вообще ничем не являются и сияние их глаз – лишь зеркальное отражение моей давней невысказанной мечты о месте, где людей с тусклыми зрачками попросту нет…