Десятник недовольно покачал головой, но перечить не стал, знал норов начальника.

– Я с тобой, – всунулся в разговор Роман.

В раздумье, не сговариваясь, как кто пошептал на дорогу, направили лошадей по посадской улице, пытаясь в темени разобрать, что собой представляет сей конец.

– Вон, смотри у околицы, у самого леса оконце в избенке вроде как светится, – указал пальцем Андрей.

– Знать бы, чего это хозяин остался?

Хозяина не было. Была хозяйка. Обычная женщина, с тяжелым, неприветливым взглядом. Ее глаза едва виднелись из-под опухших покрасневших век. Умаялась бедолага! Встретила нежданных гостей на своем подворье, у порога избы, по вечернему времени кутаясь в платок, больше похожий на давно не стиранный кусок полотна. Костлявые руки ее, казалось, постоянно находились в движении. Хоть опрятностью одежда на ней и не отличалась, но выбирать уже было не из кого. Хотелось выспросить обстановку у лица, ни в чем не заинтересованного, есть и спать.

– Что привело двух молодцев к порогу бедного дома? – окинув обоих любопытным взглядом, при этом умудрившись ни одному не заглянуть в глаза, спросила хозяйка.

– Нам бы на постой до утра встать. Дорога вымотала, – ответил Роман.

– Так ведь весь посад пустует, выбирай любую избу. Иди в любой конец, вряд ли живую душу найдешь.

– В котомках пусто. Привечай, хозяюшка. На баню мы не рассчитываем, но за постой и кормежку заплатим звонкой монетой.

– Ну, что с вами поделаешь? На одну ночку пущу… – Андрею указала рукой на строение у дальней стены забора. – Лошадей вон туда поставь. Корму задашь, его там же найдешь. Воды им принесешь из того колодца.

Кивок в сторону деревянного срубчика с «журавлем», стоявшего почти у ворот.

– Заходи в горницу, болезный, – пригласила Романа в дом, посчитав его увечность невозможностью для всякой работы.

«Пока твой попутчик порается со скотиной, пригощать тебя стану, потом очередь и до него дойдет», – услыхал за спиной бабкины слова Андрей.

Дверь в избенку захлопнулась. Он потащил лошадей за узду, повел к указанной постройке. Животные, мотая головами, с неохотой подчинились хозяйской руке.

– Чего вы кобенитесь? Я и сам устал. Понимаю, под крышу не хотите, так ведь в чужой монастырь… Пока я тут с вами управлюсь, Рома у старухи все и выспросит. Может, переночуем, а утром ноги сделаем.

Между тем на низком южном небосводе, конца последней декады августа месяца, повысыпали россыпи звезд. Полная луна огромным золотым шаром висела над самой головой. В ее свете, неся от колодца в хозблок деревянное ведро с водой, заметил прошмыгнувшего за угол постройки черного кота, лишенного каким-то средневековым живодером такого достоинства, как хвост. Интересно, кто постарался, поиздевался над животинкой?

Уже привычно расседлал обеих лошадей. Налив воду в деревянную поилку, сам пучком соломы прошелся по крупу сначала своей лошадки, а после и Романового конька, сгоняя пот со шкур. Снизу вверх протер соломой конечности животных, усиливая кровообращение и предотвращая отеки. Лошади, фыркая, оглядывались на человека, ожидали еды. Сунув нос в неаккуратно сложенные мешки из холстины, при свете глиняного светильника наткнулся на овес. Во что насыпать, так и не нашел. Подтащив ополовиненный мешок к конским мордам, сыпанул добрую порцию злаков прямо на утоптанный пол.

– Жрите! Пора и о себе побеспокоиться, Роман, небось, уже налопался.

Только успел закрыть дверь, как различил едва заметный вздох совсем рядом. Не раздумывая ни секунды, влепил с разворота стопой в предполагаемое место грудной клетки незваного гостя.

– Ой-й-я!

Услышал в потемках вырвавшийся вместе с выбитым воздухом стон и звук кубарем откатившегося тела. Подошел к незнакомому мужику, распластавшемуся на траве.

– Ой-й-я! – снова услышал всхлип со стоном. – Чем это ты меня приласкал? Копытом, что ль?

– Зачем копытом? Просто ногой приложился. А зачем ты так тихо со спины подходишь, и вообще, ты кто такой?

– Дворовой я здешний. Местные мы! А вот ты каким боком на наше подворье вперся? Кто разрешал?

Внешне перед Ищенко сидел на травке, не придя еще в себя, бородатый мужик, правда заросший больше положенного по современной моде, но так себе, ничего необычного.

– Бабка, говоришь? Хм! Это не бабка. Это ведьма черниговская, с Мизгирем шашни крутит. Появилась тут два дни тому. Вчерась хозяев подворья вместях со скотиной всей извела. Домовик разговор слухал, ждут они каких-то двух смертных, незнамо чем насоливших хозяину дорожных татей.

– Та-ак! Ну, значит дождались.

– Так что, вы те самые и есть? Ну, которых ждут?

– Выходит что так.

– Ага!

Мужик пристально уставился на кривича. Что он там хотел разглядеть при бледном свете луны, было непонятно, нервно проглотил подступивший к горлу комок, потряс за штанину находившегося в раздумьях пришлого.

– Ты это, ноги уноси отсель, пока не началось. Время у тебя, наверное, еще есть. Я тут кота со своего подворья шуганул, думал, соседский дворовой балует, оказался нечистый. Мизгиря побратим, в кота обернулся. Ну, я его…

– Бесхвостый?

– Черт-то? Угу.

– Тогда времени точно уже нет. Напарник мой, Рома, он сейчас в избе у ведьмы. Не бросать же мне его?

– Не знаю, ведьма страсть какая вредная. Мово хозяина, словно коня, взнуздала, да в усмерть заездила за ночь. Хозяйку и деток Мизгирь сам, своей рукой зарезал, а его тати скотинку с подворья свели кудась.

– Что же делать? – скорее сам себе задал вопрос Андрей.

– Бечь, пока не поздно.

– Это не наш метод, Федя! – возразил словами Шурика из комедии Гайдая. – Как говорится, «Бог не выдаст, свинья не съест». Будем делать свою игру.

– Чаво-о?

– Чаво-чаво? Живу я здесь! Так, а ты вообще, кто такой будешь, что-то я не понял?

– Ну, ты тугодум. Люди меня рисуют в своем уме так: «Немного кошки побольше. Да и тулово похоже на кошкино, а хвоста нет. Голова как у человека, нос горбатый-прегорбатый, глаза большущие, красные, как огонь, а над ними брови черные, большие, рот широкущий, а в нем два ряда черных зубов, руки как у человека, только кохти загнутые. Весь оброс шерстью, вроде как серая кошка, а ноги человеческие». Ну, понял теперича? Не-ет? Нежить я домашняя.

– Тьфу ты черт! А я смотрю и никак не пойму, кого ногой приложил!

– Не поминай нечистого, бо не ко времени явится!

– И то верно.

Дверь в избе открылась, и на низком крыльце проявился силуэт старухи. Старческий голос прокаркал:

– Уж не заснул ли ты там часом? Снедать иди! Твой товарищ заждался, да и заснул.

– Уже иду, бабушка! – как можно ласковей откликнулся Ищенко и уже тише, дворовому: – Что присоветуешь, дружище?