– Чего пригорюнился, Андрей?

– Скоро ночь, не слишком хочется коротать ее по-походному.

– А и не придется. На расстоянии стрелища гостиный двор будет.

– Это в такой-то глухомани?

– Сам ты глухомань! Ты не смотри на то, что дорога узкая, по ней часто купцы к пограничным городкам да погостам товар свой возят, оттого и место для постоя не пустует. Иной раз они в таких местах товаром меняются, могут в нем его за монету сбыть, перекупить, перепродать. По-другому такие дворы корчмой называют, проезжий и прохожий народ сходится на огонек для питья и еды, для бесед и попоек с песнями и музыкой. Хочешь, будешь пить квас, захочешь – пиво или мед хмельной. Ранее в корчмах в кости фарт свой спытать можно было, нонича из византийских краев новую игру привезли, карты на дорогой лощеной бумаге, о четырех мастях, хиновскою цифирью помечены, с ликами цесарей, воев и венценосных женок.

Прилепившийся к дороге гостиничный комплекс, если таковым можно было назвать деревянные постройки с воротами и широким двором за ними, произвел на Ищенко удручающее впечатление. Почерневшие от времени, ветра и дождя бревна, очищенные от коры, слегка отесаны. Посредине подворья выложен из бревнышек колодец. У частокола выставлены телеги и повозки постояльцев заведения, лошади под навесами и в конюшнях. По двору шатается уйма народу, судя по всему, у хозяев аншлаг, явно не бедствуют. Прислуга мечется как угорелая, пытается успеть выполнить все пожелания приезжих. Откуда-то с заднего двора до ушей доносится характерный шум, режут скотину к кухонному столу. С ним перекликаются заунывные мелодии текстов песен современной попсы из открытых окон среднего дома. Песни поются на русском языке, но лучше бы певцы молчали, Андрей сразу уловил дичайшую несогласованность в пении артистов. Если коту наступить на хвост, орал бы он не в пример выразительней. Косой взгляд, брошенный в сторону Романа, дал полный расклад на происходящее. Киевлянин воспринимал все как должное. Ну, что ж, знать, так и надо!

– Вы у нас заночуете, гости дорогие? – задал вопрос один из двоих молодых парней, входивших в число обслуживающего персонала заведения, выбежавших к приехавшим. – На постой всех не разместим. Сами видите…

Абориген повел рукой по округе.

– Имеется хорошая комната на двоих, чистое белье сейчас постелим. Баня топлена. Лошадей почистим, напоим и поставим в конюшню. Все в лучшем виде сделаем. Только воям вашим придется… – Мужик снова замялся. Нашелся Судислав:

– Мы тут недалече разместимся. Не привыкать. Место я знаю, бывал здесь. Только бы в баньке помыться.

– Помоем и плату за помывку не взымем, – заверил работник гостиного бизнеса. – К заходу солнца подъезжайте. Харчи на два десятка людин тож к сему времени поспеют.

– Вот и добре!

Ищенко кивнул десятнику.

Сняв с лошадей нехитрую поклажу, Андрей с Романом сами занесли ее в предоставленные апартаменты. Комната небольшая на одно окно. У стен две лавки с тюфяками, набитыми соломой. Скорая на работу женка при них постелила чистое белье, на лету поймав мелкую монетку, так же споро ретировалась прочь.

– Ну как? – спросил Роман.

– Сойдет, – односложно ответил кривич.

– Тогда поторопимся, пока на дворе еще нет кромешной темени, нужно помыться.

– Рухлядь нашу не тиснут из комнаты?

– Нет. Видел в коридоре челядина хозяйского? Он нас, считай, принял, проследит за дверью. Никто чужой сюда не войдет.

Через час, распаренные и намытые, они сидели в трапезной. Испорченному цивилизацией Андрюхе место приема пищи и развлечений показалось похожим на самую затрапезную столовку времен девяносто первого – девяносто третьего годов двадцатого столетия. Антисанитария полнейшая! Шум, гам подвыпивших мужиков, сидевших за столами, составлявшими компании по интересам. Но судя по поведению Романа, его придорожная забегаловка вполне устроила. С кухни, да и в самом помещении гостевой комнаты, вкусно пахло снедью. Скромно, не привлекая к себе особого внимания, расположились в одном из углов помещения, за маленьким столом как раз на двоих, при всем, при том внимательно оглядев кворум. Молодой парень принял у них заказ, а вскоре оба путешественника своими ложками наворачивали наваристые щи, а на столе в деревянных больших тарелках материализовались и жареная тушка гуся, и запеченная речная рыба, зелень и овощи, горшок с парующей ароматом кашей. По мере насыщения Роман выказывал все больший интерес к происходящему за соседними столами. Там шла азартная игра, слышались негромкие возгласы распаленной толпы. Косые, алчные взгляды играющей братии блуждали по всему пространству залы, тормозили на удачливых игроках, на скобленных добела столах. Люди отдыхали.

Роман здоровой рукой потрогал кошель на своем поясе. Ищенко совсем не понравился азартный блеск в глазах напарника. Таких глаз он видел много еще в своей прошлой жизни. Было время, когда безденежье в армии заставило искать подработку на гражданке. Ему с его сослуживцами удалось устроиться вышибалами в ночной клуб на окраине Москвы, в одном из спальных районов. Клуб под не очень понятным для обывателя названием «Узурпатор» тогда с распростертыми руками принял их в свои объятия. Работать пришлось в команде с уволенными со службы ментами, спортсменами и действующими военными. Нормальные люди, пришедшие на работу в охрану той ночной клоаки, могли продержаться там не больше двух смен. Пьянь несусветная, нарки, проститутки, молодые ретивые даги, местечковые урки крышующей заведение группировки, работники рынка – вот неполный список еженощного контингента. Добавить ко всему вышеперечисленному «культурную» программу, душераздирающую музыку на полную катушку децибел, стычки, драки, часто кровь и потасовки, сауну в левом крыле «малины» и игровые автоматы в отдельном зальчике, и впечатление, что ты попал в дурдом, становится полным. Вот там-то Андрей и насмотрелся на то, как люди проигрывались вдрызг, можно сказать, «до нательных крестов». Вот такие глаза, как у Романа сейчас, были и у них.

«Оп-па! Неужели встряли!» – мелькнула мысль в сознании лейтенанта.

– Да-а! Давненько я не бывал в таких местах. Пожалуй, тряхну стариной!

– Так это…

– Ты, Андрей, иди, отдыхай, с дороги-то устал. Да и не стоит оно того, чтоб привыкать, меня отучать поздно.

Кривич с сомнением посмотрел на весь этот бедлам. Взрослые люди, иные из них купцы, воины, деловые. Ну, да не ему их судить. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом ходить западло! Поднялся по лестнице на галерею второго этажа, прошел к снятой комнатухе. В комнате стоял запах леса, тянуло грибной прелью, одновременно к этому примешивалась зелень трав и что-то ягодное. Хорошо, однако, никакой гари двадцать первого века! А лес-то вон он за окном, правда, его сейчас не увидеть – темно. Сняв сапоги, распустив сбрую с мечом и ножом, отложил к изголовью, как был в одежде, повалился на чистую кровать, втянул в нос запах свежего сена в подушке. Благодать! Всем телом, до хруста потянулся, лежа на лавке. Свечу задувать не стал, прикрыл глаза в надежде скорого сна.