к стене и приник губами к ключице. Растерянность Веры расплавилась под его напором: она тут же ловко обвила икрами его бёдра и крепко ухватилась за плечи.

Он нашёл её губы. Она трепетно ответила на поцелуй… Его руки заблуждали по хрупкому телу, сжимая бёдра, ягодицы, забираясь под мокрую майку и лаская обнажённую спину. И её пальчики порхали по его затылку, то нежно гладя, то страстно вцепляясь в густую шевелюру, то замирая на одной ей доступной точке удовольствия – где-то на границе роста волос и шейного позвонка, вынуждая его усилить ласки. Во всём этом были какая-то первобытная дикость и упоительный восторг, что Мирон едва сдерживался, чтобы не освободить себя и Веру от одежды прямо здесь и не насладиться дарами женской природы. Было такое ощущение, что он попал в другую реальность самого себя, и таким нравился себе больше.

В голове становилось мутно, а в лёгких – горячо, мысли разлетались от каждого трогательного вздоха Веры, когда она, ёрзая, прижималась бёдрами к нему и задевала уже нетерпеливо пульсирующий пах.

Ослепительная молния, а потом и оглушающие раскаты грома замедлили обоих. Захлёбываясь вожделением овладеть столь желанной женщиной в этом сыром грязном месте, с трудом прервав поцелуй, и, прислонясь лбом к её лбу, Мирон тяжело проговорил:

– Прости, но я безумно хочу, чтобы мы поехали ко мне или к тебе…

– Нужно ли мне извиняться, если я хочу того же?– опуская глаза на его губы и покусывая свои, ответила Вера.– Но я живу с родителями… Представляешь, как это будет выглядеть?

Мирон хрипло рассмеялся ей в висок. И Вера беззвучно засмеялась, уткнувшись лицом ему в шею.

– Но ты взрослая девочка, тебя не накажут, если не вернёшься домой?..

Она ничего не ответила, только замерла губами за его ухом в молчаливом согласии. От её горячего дыхания, щекотавшем шею, осторожного поглаживания воротничка его рубашки Мирон вновь ощутил слабость в коленях, точно, как девственник при первом свидании наедине. Он обнял Веру крепче, отнял от стены и захватил губами кончик её уха, чуть прикусил и нетерпеливо прошептал:

– Я джентльмен, и приглашу девушку к себе…

– Автобус ждёт…– выдохнула она, и её горячий поцелуй в уголок рта вновь заставил дрогнуть поджилки.

Мирон удобнее подхватил свою драгоценную ношу и легко побежал к автобусу. Нет, не бежал – летел…

Однако, пока перепрыгивал лужи, щурясь от дождя и прикрывая ладонью макушку Веры, сообразил, что в загородный дом отвезти не получится: там Юля упаковывала в чемоданы свою двухлетнюю жизнь с ним. В городскую квартиру – тоже не вариант: Михаил имел ключи и на выходных часто водил дам в убранное и стильное жилище – было бы неловко столкнуться с ним и его пассией на пороге. Что Вера подумает о нём? Что здесь благоустроенное холостяцкое гнездо? В обычную гостиницу – ни паспорта, ни денег. Привести в известный отель, где его гостей обслуживали без предоплаты и самого отлично знали, не мог, ведь тогда пришлось бы рассказать, кто он такой. А Мирон не хотел портить этот вечер сложными вопросами, сеять сомнения. Остаться инкогнито было проще, безопаснее. Но, уже поднимаясь в салон автобуса, смекнул, что Вера сама подала ему идею…

Он внёс её внутрь и опустил на ноги у первых кресел. Вера отвернулась, бросила свой рюкзак на ближайшее сиденье и, протянув руку назад, нашла ладонь Мирона и сжала.

– Я не хочу никуда,– в ответ поцеловал он в плечо.

– Останемся здесь,– охотно отозвалась она и прижалась спиной к его груди.– Не знаю, что я делаю…

– Я знаю…– перешёл на шёпот Мирон, развернул её к себе за плечи и, ни секунды не раздумывая, поцеловал.

Вера потянулась к нему всем телом и приникла в доверительном объятии. Не разрывая томительный поцелуй, он поднял её и, нащупав одной рукой нужную кнопку на панели, закрыл дверь автобуса, неровно попятился и присел на ближайшее сиденье. Вера переместилась на его бёдра, согнув ноги в коленях, и плотно прижалась к нему грудью.

Его жаждущие пальцы легко нашли края её мокрой футболки. Вера отстранилась и покорно подняла руки над головой. С немыслимым восторгом Мирон опустил взгляд на красную надпись пайетками, сквозь которую чётко проступал узор нижнего белья, и потянул футболку вверх…

Глава 11

Белая футболка упала мокрой тряпкой на пол. Раскрасневшаяся Вера неловкими движениями начала расстёгивать его рубашку. Зацепившись за поручень кресла, она отклонилась чуть в сторону и, подставляя шею его жадным поцелуям, кивнула на проход:

– Пойдём туда… там свободнее… на задних креслах…

Мирон, не разбирая слов, будто по наитию, поднял Веру и торопливо двинулся в конец салона.

Не рассчитав силы, он приземлился на жёсткий шов между сиденьями ряда из пяти кресел и сдержал шипение от боли в копчике: не хотелось отрываться от губ Веры, прерывать такое сладкое мгновение.

Его рубашка полетела куда-то в сторону, майка тоже… Непослушные вдруг пальцы затеребили бляшку ремня на джинсах.

Не прерывая поцелуя, Мирон пересадил Веру на сиденье и, кое-как согнувшись, снял джинсы вместе с боксерами. Кроссовки и носки полетели следом. Пока его руки были заняты, Вера тоже нетерпеливо сняла шорты, оставшись в одних ажурных трусиках.

Как только он освободился и неловко присел рядом, Вера сама забралась на его бёдра, прижала пальцы к его прессу, склонилась к шее и провела по ней языком. Мирон ощутил обжигающий след, особенно под бородой, мурашки диким табуном пронеслись по коже, подняв каждый волосок.

Мирон слегка отстранился, с удовольствием отметил, какое красивое белье на Вере, мягко сжал её груди, а потом, не расстёгивая бюстгальтер, бережно вынул из чашечки одну. Она была полной, упругой и такой приятной тяжестью лежала в ладони, что не хотелось выпускать эти груди, смотреть на них, не дозволяя больше никому. Он наклонился и с жадностью вобрал в рот её розовый сосок. Чуть солоноватый вкус кожи только усилил ощущения. Вера охнула, крепче ухватилась за его плечо и подалась навстречу. Уже не осторожно Мирон прикусил сосок, ставший плотной горошиной, и заиграл с ним языком. Свободная рука сама поползла в трусики у поясницы. Вера откликнулась на его поглаживание ягодиц глубоким призывным вздохом. Какое же это было безумное наслаждение: нежная кожа, пышная округлость, полная покорность…

Наконец, лишив её остатков смущения, Мирон ощутил, с какой страстью она провела пальцами по его волосам и поёрзала бёдрами. Ему тоже не терпелось перейти к главному и сделать её своей, но медлил: продолжил ласкать ртом вторую грудь,