Элифас ответил:

— Ну, если ты оплатишь мой ужин и завтрак, то что ж, брат, я постараюсь вывести тебя на правильную дорогу.

— Я в состоянии заплатить настоящую цену, — заявил Йама, которого покоробила мысль, что Элифас предлагает такое из жалости.

— Это и есть настоящая цена, брат. Чтобы понять здешнюю систему, надо проследить, как она реагирует на вопросы. Полагаю, что, задав твои вопросы, я смогу многое узнать. Чем глубже постигаешь, как сортируется информация, тем компетентнее становишься. Я могу параллельно работать сразу с десятком вопросов, а такое умеют не многие, но я всю жизнь этим занимаюсь. Конечно, в старые времена, до еретиков, все было проще. Все архивы хранились в обителях аватар. Помню, что библиотекарей тогда называли иеродулами, что означает святые рабы. Настоящие библиотекари тогда были просто частью аватар, одной из сфер их проявления. Они говорили через святых рабов — иеродулов, и ответы они давали быстро. Но мы живем в эпоху несовершенства. Оракулы умолкли, и приходится просить клерков искать в письменных архивах, а ведь они часто являются вторичными или даже третичными переложениями и не всегда хранятся там, где им следует.

— Но почему все так устроено? Почему вам не позволяют изучить структуру библиотеки? Такое впечатление, что вы и такие, как вы, работаете во тьме и требуется всего лишь распахнуть окно и впустить свет.

— Видишь ли, только в одной этой библиотеке работает больше тысячи клерков, а она не из крупных. Если бы каждый знал, где что расположено, библиотекари не могли бы брать за это деньги и у них не хватило бы средств содержать вверенные им архивы. Да и я не заработал бы себе на хлеб, если бы до фактов так легко было добраться. Ну знаешь, брат, с другими профессиями то же самое. Если снять с них покров тайны, то большинство людей, которые ими занимаются, станут не нужны. Я так скажу, девять десятых в каждом из всех дел любого Департамента, связано с охраной тайн и только одна десятая с их применением. Потому-то так важны ритуалы. Я за свою жизнь задал тысячи вопросов и полагаю, что знаю о медицине не меньше, чем большинство лекарей, но никогда не смогу практиковать, потому что не посвящен в их мистерии. Другое дело, если бы я родился в семье врача. Но только Хранители определяют наши пути на этот свет.

Йама узнал, что семья Элифаса уже три поколения зарабатывает ремеслом посыльных. Сам Элифас был последним в роду, кто сохранил верность этому занятию. Его единственный сын завербовался в армию и теперь бьется с еретиками в срединной точке мира, а дети его дочерей пойдут по стопам своих отцов.

— В этом-то и состоит разница между профессией и ремеслом, — продолжал Элифас. — Из ремесленных семей дочери уходят в другие ремесла, а там, где есть профессия, женятся между своими. Так они сохраняют свою власть.

Когда наконец подошла их очередь разговаривать с клерком, солнечный луч взобрался по стене, двор погрузился в тень. На темнеющем склоне горы стали загораться огоньки, подобные снопам искр. День тускнел на глазах, светлячки над головами клерков и просителей встрепенулись и разгорелись ярче, создавая причудливую игру света и тени.

Элифас наклонился над столом так, что орбиты его светлячков почти пересеклись с огоньками над головой клерка. Он веером разложил пачку каких-то темноватых бумаг и своим длинным пальцем стал тыкать сначала в одну, потом в другую. Он перекинулся с клерком шуткой, и клерк проштемпелевал бумаги, не читая.

— А это мой друг, — проговорил Элифас, отступив в сторону и становясь рядом с Йамой. — Обойдись с ним по-доброму, Цу.

— Снова нашел, где подработать, Элифас? — Клерк смерил Йаму оценивающим взглядом. — Давай посмотрим на твои бумаги, парень. Ты последний, кого я сегодня приму.

— У меня нет бумаг, — произнес Йама как можно самоуверенней. — У меня только вопрос.

Лицо клерка было длинным и мрачным. Его темная кожа собралась в мягкие складки, будто ее долго вымачивали в воде. Теперь у него на лбу, над широко расставленными черными глазами, появились новые морщины.

— Быстрее давай сюда бумаги, — сердито прикрикнул он, — а не то отходи и завтра снова встанешь в очередь.

— У меня есть вопрос и деньги, чтобы заплатить за ответ. Я не собираюсь отнимать хлеб у твоей семьи, пытаясь получить нужные сведения даром.

Цу вздохнул и позвонил в маленький колокольчик.

— Кого ты привел, Элифас? — устало спросил он. — Да еще в конце рабочего дня. У нас существует заведенный порядок, — обратился он к Йаме, а на всяких шутников нет времени.

Подошел еще один служитель, худой старик со сгорбленной спиной. Он пошептался с Цу, а потом вперил взгляд в Йаму сквозь очки, нацепленные на самый кончик носа. У него была жидкая белая борода, голую макушку усыпали мелкие бугорочки.

— Встань прямо, мальчик, — сказал Цу. — Это Кун Норбу, старший служитель.

— Как ты сюда попал, мальчик? — спросил начальник.

— Спустился по той лестнице, — ответил Йама, показывая в дальний конец двора.

— Не лги! — крикнул Цу. — Там Страж. Уже целое столетие никто не проходил через Ворота Иерархов. Бродяги и воры временами пытаются там пробраться. Вот и сегодня кто-то пробовал, но Страж всех уничтожает.

— Думаю, дольше, чем столетие, — вмешался Кун Норбу. — Последним из Иерархов к нам являлся Галлицур Радостный. Это случилось в лето того года, когда Из заполонили армии мятежников. Это будет, дай подумать, одиннадцать тысяч пятьсот шестьдесят восемь лет тому назад.

— Да, это срок, брат, — пробормотал Элифас. — Но этот мальчик не вор. Я могу за него поручиться.

Кун Норбу спросил:

— Когда ты его встретил, Элифас? Полагаю, что не ранее чем сегодня. Я догадываюсь, что он подкупил Стража и пообещал заплатить тебе за помощь. У него нет ни единого светлячка. Это какой-то дикий туземец. Так оно и есть.

Йама считал, что светлячок все еще с ним, но теперь он понял: светлячок, видимо, поломался, когда Йама попросил, чтобы он действовал во всю свою мощь. Он дерзко взглянул на главного служителя и произнес:

— Если отсутствие светлячков внушает вам сомнение, это легко исправить.

— Не дерзи, — одернул его Кун Норбу. — Светлячки сами выбирают хозяина в соответствии с его положением. Вполне очевидно, что о твоем положении даже и говорить не приходится. — Он хлопнул в ладоши: — Стража! Да, да, вы двое. Ко мне, пожалуйста!

Цу изумленно вскрикнул, поднялся и перевернул стул. Элифас отступил, закрыв лицо руками. Все вокруг повернулись к Йаме. Некоторые опустились на колени и склонили головы. Двое стражников, которые было двинулись через двор, замерли, подняв алебарды, как будто намеревались сразить невидимого врага. Яркий свет играл на двойных серповидных лезвиях, дробясь мириадами искр в линзах очков Кун Норбу.

Йама решился на столь экстравагантный жест в приступе раздражения и усталости. Он окружил себя целым сонмом тысячи светлячков, собрав их у тех, кто находился поблизости, а кроме того, позаимствовал и у диких обитателей местности за стенами Департамента. Всем естеством он чувствовал, что близок к концу своих поисков и не собирался позволить мелким бюрократическим препонам стать у себя на пути.