— На самом деле, царь среди копий! — И Юстин передал его Флавию, который уже нетерпеливо протягивал руку.

— Ох и загляденье! — Флавий, как и Юстин, был в восхищении: он тоже взвесил копье на руке и провел пальцем по лезвию… — В бою оно все равно что молния.

— Это верно. Но вот уже седьмое лето, а я не пользуюсь им в бою — с той самой поры, как ходил с вашим маленьким императором на юг. Правда, я полирую его и каждое лето меняю перья дикого лебедя. Однако я сменил семь колец с тех пор, как белые перья покраснели в последний раз. — Охотник произнес эти слова сокрушенным тоном, забирая обратно свое сокровище.

Флавий резко поднял голову, и его брови сдвинулись к переносице.

— Вот как? Ты ходил с Караузием? Как это вышло?

— Это было, когда он высадился в Британии в первый раз. Там в горах, на юге и на западе, между Лугуваллием и Болыпими песками. — Охотник стоял опершись на копье; по мере рассказа он воодушевлялся все больше и больше. — Маленький рост, но человек большой! Он созвал вождей раскрашенного народа и вождей береговых дальриадов, а также вождей из Эрина. Он созвал их всех в долину между горами и долго-долго убеждал их. Сначала вожди и мы, следовавшие за ними, слушали его потому, что он был из нашего мира — Курой, Пес Равнин, хотя после он вернулся к народу своего отца и стал Караузием и частью Рима. Но мы слушали его еще и потому, что он — это он. И он заключил договор с вождями моего народа и вождями раскрашенного народа. И когда он двинулся на юг с морскими воинами со своих судов, многие из нас пошли за ним; пошел и крашеный народ… И я тоже. Я был с Куроем позже — в Эбораке, где стоял легион Орлов, там он встретился с Квинтом Бассианом, правителем Британии. Великая то была битва! Э-э-э, какая великая! И когда окончился день, Квинт Бассиан стал добычей воронов, а не правителем Британии, а Караузий пошел еще дальше на юг, и оставшиеся в живых солдаты Бассиана по своей воле присоединились к нему. А я и почти все наши вернулись на охотничьи тропы. Но время от времени мы слыхали — мы много чего слышим среди вереска — про то, как Караузий сделался императором Британии, а потом стал править Римом вместе с Максимианом и Диоклетианом. Да, мы помним, какой он был тогда в горах, ваш маленький великий император, помним и не удивляемся. Он умолк, направился было к выходу, но остановился, обернулся и, медленно переводя взгляд с Юстина на Флавия, с серьезным видом произнес, склонив голову набок:

— Если будет у вас когда-нибудь желание поохотиться, пошлите в город за Эвикатом-с-копьем. Слово дойдет до меня, и я сразу же приду.

Не один раз за лето и осень Флавий и Юстин охотились с Эвикатом. Как-то поутру глубокой осенью, взяв охотничьи копья, они вышли через Северные ворота, над которыми высоко вверх, как головы у кузнечиков, торчали катапульты, и увидали Эвиката с собаками и тремя косматыми лошадками. Он, как обычно, поджидал их в условленном месте у подножия крутого северного склона. Утро было промозглое: густой туман, как дым, низко стелился по бурому вереску; в воздухе висел землистый запах болотного мха, смешанный с горько-сладким запахом мокрого папоротника.

— Хороший денек для охоты. — Флавий с удовольствием втянул ноздрями утренний воздух.

— Да, запах дичи в таком тумане сохраняется долго, — подтвердил Эвикат.

Юстину, когда они садились на пони, почему-то показалось, что мысли охотника блуждают далеко, и странный холодок от предчувствия чего-то недоброго пробежал у него по спине, как будто чья-то тень упала перед ним на тропу. Но когда они двинулись вдоль ручья и собаки запрыгали вокруг них, он забыл обо всем в предвкушении удачного дня.

Почти сразу же они напали на след старого волка и после бешеной погони загнали его на пограничных холмах; Флавий, спешившись, бросился в гущу заливающихся лаем собак и прикончил волка укороченным копьем.

К тому времени как они, под руководством Эвиката, сняли шкуру с матерого серого хищника, уже близился полдень и они зверски проголодались.

— Давай поедим здесь. У меня живот присох к спине, — взмолился Флавий, втыкая нож в землю, чтобы очистить его от свежей крови.

Эвикат скатывал в узел свежую шкуру, собаки, рыча, рвали освежеванный труп.

— Поесть хорошо, когда живот пуст, — согласился он. — Но сперва давайте проедем еще немного к югу.

— Зачем? — возмутился Флавий. — Волка мы убили, теперь я хочу есть.

— Я тоже, — присоединился к нему Юстин. — Чем здесь плохо? Давай останемся здесь, Эвикат

— Мне надо показать вам одну штуку там, подальше к югу. — Эвикат встал на ноги и поднял с земли свернутую шкуру. — О, глупая животина, ты что, никогда не возила на себе тюк с волчьей шкурой?

Лошадка его захрапела и прянула в сторону.

— Неужели нельзя подождать, пока мы насытимся? — осведомился Флавий.

Эвикат аккуратно пристроил шкуру поперек холки лошади и только тогда сказал:

— Не говорил ли я вам, когда мы вы шли на охоту в первый раз, — среди вереска вы должны слушаться меня во всем? Я — охотник и знаю, что делаю, а вы не более как дети.

Флавий приложил ладонь ко лбу, шутливо салютуя:

— Говорил, и мы обещали повиноваться. Пусть будет так, о мудрейший из охотников. Вперед.

Они отогнали собак от трупа и, оставив волка воронью, которое уже начало слетаться, двинулись в южном направлении. Они ехали все время в гору, пока не перевалили через голый уступ и не очутились вблизи пенящегося потока, бежавшего вниз по плоским камням. Перед ними была впадина, узкое дно которой выстилал густой ивняк, но склоны и вершины холмов поросли не вереском даже, а всего лишь низкой травой, и края этой золотисто-коричневой чаши тянулись к опрокинутому осеннему небу, совершенно пустому, если не считать сапсана, парившего над своими владениями.

Эвикат остановил лошадку у потока, спутники последовали его примеру, и, когда они перестали двигаться и стихли все звуки, на них, как показалось Юстину, нахлынули тишина и уединенность высоких холмов.

— Смотрите, — кивнул Эвикат. — Вот то, о чем я вам говорил.

Друзья взглянули туда, куда показывал его палец, и увидели каменную глыбу, с вызовом торчавшую вверх из коричневой травы.

— Вон тот валун? Ну и что в нем такого? — удивился Флавий.

— Да, тот валун. Подойдите поближе и взгляните на него, а я пока приготовлю еду.

Юноши спешились, стреножили лошадей, затем побрели вдоль потока, и, пока Эвикат возился с провизией, Флавий и Юстин сосредоточили свое внимание на том предмете, ради которого их сюда привели.

Это был, видимо, кусок горной породы, так как небольшие выходы той же породы, слекка прикрытые травой, проглядывали и вдоль всего среза берега. Однако, вглядевшись пристальнее, они заметили, что камень грубо обтесан, словно кто-то решил придать еще более правильную форму этому от природы почти прямоугольному предмету. Более того, на камне виднелись следы резьбы.