любезным. — Рашид пожал плечами. — Я такой, какой есть, и не чувствую потребности объяснять свое поведение.

Шеридан опустила глаза, стараясь понять, почему этот разговор кажется ей таким странным. Из-за того, что они с Рашидом делали прошлой ночью? Или потому, что за ширмой обычной беседы пряталось пламя, готовое при малейшей возможности вырваться наружу?

— Я поняла, поэтому и не ждала объяснений после нашей встречи ночью.

— Расстроена, что я не позволил тебе остаться в моей постели?

— Не позволил? — Шеридан еле совладала с желанием стукнуть его кулачком в грудь. — А кто сказал, что я хотела там остаться? Это было бы крайне неловко после того, что произошло. Поддерживать обычную в таких случаях беседу о пустяках ты, насколько я знаю, не мастер. Закончили и разошлись — так лучше для всех.

— Ты не перестаешь меня удивлять. Я думал, ты будешь в расстройстве заламывать руки и сожалеть, что события вчерашней ночи нельзя отменить.

— Зачем отменять? — Она пожала плечами, словно речь шла о чем-то не важном. — Это было приятно.

— Приятно?! — зарычал Рашид, и Шеридан с трудом сдержала смех. Даже у королей довольно хрупкое эго, когда речь идет об их мужских достоинствах.

— Ну хорошо. Очень приятно.

Рашид недоверчиво посмотрел на нее, потом расслабился и рассмеялся. Как и прежде, Шеридан почудилось, что он чувствует себя неловко, когда смеется, словно ему каждый раз приходится вспоминать, как это делается.

— Мне кажется, ты меня дразнишь, — сказал Рашид.

— И зачем мне это?

— Вероятно, ты хочешь еще доказательств, что со мной можно приятно проводить время.

— Спасибо, но одного доказательства вполне достаточно.

Шеридан покривила душой. Конечно, она хотела больше ночей с Рашидом. Страстное желание близости было совсем не в ее характере, выбивало из колеи. К тому же все между ними с самого начала складывалось слишком сложно. Шеридан затруднялась сформулировать, в каких они отношениях, и отношения ли это вообще. Рашид не был похож на мужчин, с которыми ей доводилось общаться раньше. Он привык отдавать приказания, смотреть на людей свысока, и уже вел себя с Шеридан так, как будто она принадлежала ему.

А она это позволяла. Шеридан всегда считала себя феминисткой, но под влиянием Рашида эмансипация слетала с нее как шелуха, оставляя лишь желание нравиться мужчине и получать от него сексуальное удовлетворение. Если бы Рашид решил овладеть ею прямо тут, на соломе, она бы только обрадовалась.

— Пойдем я провожу тебя в твои комнаты, — позвал он.

Шеридан бросила прощальный взгляд на щенков и пошла за Рашидом.

— Тебе понравились щенки?

— Я очень люблю собак. У меня никогда не было собаки, но я планирую ее завести.

— Почему не было?

— Соседский пес укусил мою сестру, когда ей было четыре. Она стала бояться собак.

— Это несправедливо по отношению к тебе.

На Шеридан накатило знакомое с детства чувство протеста, которое частенько возникало из-за родительского потакания слабостям Энни. Как обычно, она сразу же устыдилась. Обвинять Энни было неправильно.

— Может быть, но Энни начинала плакать, как только родители заговаривали о собаке. Они сдались. У нас даже кошки не было.

— Кошки тоже кусали твою сестру?

— На кошек у нее аллергия. — Шеридан остановилась как вкопанная, возмущенная его иронией. — Она не виновата.

Рашид подошел к ней, и молодая женщина ощутила исходящую от него энергию злости. На кого он злился — на нее или на Энни?

— Возможно. Но мне кажется непомерной степень, в которой проблемы сестры влияют на твою жизнь. Тебе всегда приходилось отказываться ради нее от исполнения своих желаний?

— Не нужно так говорить. — У Шеридан сдавило грудь, в горле встал комок. — Ты не знаешь мою сестру и не имеешь права ее осуждать. Энни очень хрупкая, она нуждается во мне.

— Да, нуждается. В том, чтобы ты выполняла все ее требования и капризы, компенсируя все, чего она, по ее мнению, была несправедливо лишена.

Ахнув, Шеридан занесла руку, чтобы дать Рашиду пощечину, но он перехватил ее руку. Хотя взгляд его темных глаз оставался тяжелым, молодая женщина увидела в них сочувствие, которого не было раньше.

— Да как ты смеешь?!! Энни не просила меня рожать для нее ребенка, я сама это предложила! И я выполню обещание, даже если мне потребуется еще год на новую попытку.

Рашид мягко погладил ее по щеке.

— Конечно, ты предложила, потому что любишь сестру и беспокоишься о ней. Ты сделала все правильно. Но она даже не подумала, чего это будет тебе стоить.

— Энни и ее муж оплачивают все медицинские расходы. Мне это ничего не стоит.

— А как же девять месяцев твоей жизни? Нагрузка на организм? Эмоциональная травма от необходимости отдать ребенка, которого ты выносила? Это совсем не «ничего».

Шеридан совсем запуталась. Два дня назад он настаивал, чтобы она отдала ребенка совершенно незнакомому человеку, а сейчас заговорил об эмоциональных травмах. Что вообще происходит у него в голове?

— Я все обдумала прежде, чем предложить помощь.

— Даже риск потерять здоровье или жизнь? Твоя сестра хоть на минуту задумалась о такой возможности?

— Рожать детей безопасно, мы не в Средние века живем.

Рашид стоял неподвижно, но она чувствовала напряжение в его позе, словно в нем зрела какая-то ядерная реакция. Наконец он нашел внутренний выключатель, успокоился и выдохнул.

— Конечно. Ты права.

Шеридан подавила желание утешить Рашида, потому что не могла понять, что именно его так встревожило.

— Что ты на самом деле хочешь мне сказать, Рашид?

— Ничего.

— Я тебе не верю, — отозвалась Шеридан едва слышно.

Он помолчал, как будто борясь с сомнениями, потом повернулся и молча ушел прочь, скрылся от нее в галереях дворца.

Глава 8

Дни тянулись медленно. Шеридан надеялась повидаться с Рашидом, но он явно избегал ее. Она постоянно переписывалась в Интернете с Келли, согласовывала меню для двух праздников и переживала, что не может принимать во всем непосредственное участие. Хотя нужды в этом не было. «Праздники Дикси» работали как хорошо отлаженный механизм.

Шеридан немало потрудилась над организацией работы компании, когда решила забеременеть. Она планировала оставаться на посту до самых родов, но постаралась подстраховаться на случай форс-мажоров.

Если переписка с Келли приносила успокоение, то письма от сестры Шеридан открывала неохотно. Энни была объяснимо расстроена, но упорно не желала понимать сложность ситуации. Она надеялась, что ЭКО прошло неудачно. Шеридан понимала, что так будет легче для всех, она и сама хваталась за эту надежду, когда ей сообщили об ошибке. Но с тех пор Рашид перестал быть всего лишь анонимным донором спермы, она