Отвергнутая Жозефина уже не знала, к какому средству прибегнуть. Наполеон должен был вскоре покинуть зал Совета и пройти через одну из галерей замка. Она решила поставить госпожу де Полиньяк на его пути, чтобы та могла броситься к его ногам. В самом деле, когда он проходил, госпожа де Полиньяк подошла к нему и просила, заливаясь слезами, сохранить жизнь ее мужу.

Захваченный врасплох Наполеон бросил на Жозефину, сообщничество которой угадывал, суровый взгляд, но тотчас побежденный, сказал госпоже де Полиньяк, что был удивлен, обнаружив в составе направленного против него заговора Армана де Полиньяка, его детского товарища по военной школе; что он ответит милостью на слезы жены, но желает, чтобы эта слабость с его стороны не возымела прискорбных последствий, став причиной новых неосторожностей. «Принцы виновны тем, мадам, – добавил он, – что ставят под угрозу жизнь наивернейших своих служителей, не разделяя с ними опасностей».

Охваченная радостью и признательностью госпожа де Полиньяк рассказала эмигрантам об этой сцене милосердия. Однако Ривьер оставался в опасности. Мюрат и его жена проникли к Наполеону, чтобы добиться от него и второй милости, ибо помилование Полиньяка влекло за собой и помилование Ривьера. Они его немедленно получили. Одиннадцать лет спустя великодушному Мюрату будет отказано в подобном же великодушии.

Так завершилось это прискорбное и гнусное предприятие, которое имело целью уничтожить Наполеона, но возвело его на трон; которое стоило трагической смерти французскому принцу, вовсе не принимавшему участия в заговоре; наконец, которое закончилось ссылкой Моро, единственного генерала того времени, которого можно было назвать соперником генерала Бонапарта. Поразительный урок для партий: всегда возвеличиваются правительство, партия или человек, которых пытаются уничтожить преступными средствами.

Отныне всякое сопротивление было сломлено. В 1802 году Наполеон преодолел некоторое гражданское сопротивление, отменив Трибунат; в 1804 году победил сопротивление военных, разоблачив заговор эмигрантов с республиканскими генералами. Теперь он всходил на трон, а Моро уезжал в изгнание. Им предстояла еще одна встреча, когда они окажутся на расстоянии пушечного выстрела друг от друга под стенами Дрездена, оба несчастные и виновные: Моро вернется из-за границы, чтобы воевать с родиной, а Наполеон злоупотребит своим могуществом и вызовет всеобщую реакцию против величия Франции; один погибнет от французского ядра, другой одержит последнюю победу, но впереди уже будет видеть бездну, которая поглотит его.

Однако до этих великих событий было еще далеко. Могущество Наполеона казалось нерушимым. Конечно, за последнее время ему пришлось пережить кое-какие неприятности, ибо, независимо от великих несчастий, Провидение нередко приправляет некоторой преждевременной горечью и само счастье, как бы для предупреждения человеческой души и приготовления ее к великим страданиям. Эти две недели были для него мучительны, но они быстро прошли. Выказанное им милосердие пролило мягкий свет на начало его правления. Смерть Жоржа никого не опечалила, хоть его храбрость, достойная лучшей участи, и вызвала сожаления. Однако вскоре все сдались чувству восхищенного любопытства, какое люди испытывают при всяком необыкновенном зрелище.

Так закончилась, по прошествии двенадцати лет, не Французская революция, по-прежнему живая и нерушимая, но Республика, которую считали вечной. Она окончила свои дни от руки победоносного солдата, как всегда и заканчиваются республики, если не засыпают в объятиях олигархии.

II

Коронация

Заговор Жоржа, процесс, который за ним последовал, и изменения в форме правления, к которым он привел, заполнили всю зиму 1803–1804 годов и приостановили великий поход Наполеона против Англии. Но император не переставал о нем думать, и теперь с удвоенной тщательностью и энергией готовил его исполнение к середине лета 1804 года. Впрочем, промедление не заставляло жалеть о себе, ибо в нетерпении осуществить столь обширный план Наполеон сильно преувеличивал возможность подготовиться уже к концу 1803 года. Постоянные испытания, производившиеся в Булони, каждый день обнаруживали необходимость принятия новых мер предосторожности, и не было такой уж неудачей ударить полугодом позднее, если взамен обреталось средство нанести более надежный удар. Разумеется, потерю времени вызывала не армия – ибо в то время армия всегда была в готовности, – но флотилия и эскадры. Строительство плоскодонных судов и их объединение в четырех портах пролива было завершено. Но голландская флотилия запаздывала; эскадры Бреста и Тулона не были готовы, поскольку восьми месяцев не могло хватить на их оснащение. Зима 1804 года ушла на завершение всех этих дел. Таким образом время, на первый взгляд потерянное, было употреблено с большой пользой: главным образом потрачено на создание финансовых средств, которые всегда тесно связаны с военными, а на этот раз – более чем когда-либо. В самом деле, если и удается, при большой изворотливости и терпя значительные неудобства, вести сухопутную войну при небольших деньгах, живя среди неприятеля, война на море не может обойтись без денег, ибо в необъятных просторах океана невозможно найти ничего, кроме того, что взято на борт по выходе из портов. Таким образом, финансовые средства представляли не самую малозначащую часть гигантских приготовлений Наполеона, и потому они заслуживают того, чтобы уделить им некоторое время.

Финансовые средства на XII год были таковы: 560 миллионов обычных контрибуций, 22 миллиона итальянской субсидии, 48 миллионов испанской субсидии, 52 миллиона от продажи Луизианы, 20 миллионов по залогам, еще несколько миллионов в национальном имуществе. Эти средства превышали сумму в 700 миллионов, необходимую на этот год (сентябрь 1803 – сентябрь 1804).

Но финансовый XII год уже близился к завершению, ибо стояло лето 1804 года. Необходимо было позаботиться о XIII годе (сентябрь 1804 – сентябрь 1805), в котором будет недоставать значительных средств – американской субсидии, полностью выделенной в XII году. Приходилось думать о том, как незамедлительно добыть эти средства.

Наполеон уже давно пребывал в убеждении, что революция, хотя и создала великие возможности для налогового равенства, тем не менее дурно обошлась с земельной собственностью, переложив бремя общественных расходов на нее одну путем отмены непрямого налогообложения. Население, особенно городское, пользуется первыми же беспорядками, чтобы отказаться платить потребительский налог, установленный, в частности, на напитки, составляющие величайшую из его радостей. Так было и в 1830 году, когда эти налоги не платили более шести месяцев; и в 1815-м, когда их отмена оказалась фальшивым обещанием, с помощью которого Бурбоны вызвали недолгие рукоплескания в свой адрес; наконец, в 1789 году, когда первые беспорядки были направлены против внутренних таможен. Но эти налоги, самые ненавистные у городского населения, являются в то же время самыми характерными для воистину процветающих стран, ложась гораздо более на плечи богатых, нежели бедных, и меньше, чем другие, вредят производству. В то время как налог на землю отбирает у сельского хозяйства средства, то есть скот и удобрения, обедняет почву и ударяет тем самым по