Три пары глаз одновременно задерживаются на мне. Я все никак не могу допить второй чайник зеленого чая, не хочу сидеть в номере, там точно начну грузиться и сжирать себя изнутри. Вспоминая свою такую бурную сексуальную жизнь за последние четыре дня.

Интересно, Олег снял ту официантку?

— У вас свободно? Можно?

Я, скорее всего, ожидала тех парней, когда они немного выпьют текилы, но около моего столика возник неприметный мужичок. Смотрю по сторонам, насчитываю как минимум несколько свободных столов.

— Вообще-то, нельзя.

Я совсем неприветливая и недобрая, когда не на работе. Быть такой всегда чревато, сядут на шею, свесят ноги и начнут учить жизни. Коленька — наглядный тому пример.

— Я все-таки присяду. Прекрасный вечер, да?

Почему я решила, что он взрослый? Ему немного за тридцать, но до того безликое лицо, что совершенно не за что зацепиться. Такого увидишь и не запомнишь, но у меня хорошая память, даже на серость. На нем коричневый в мелкую клетку пиджак, под ним темная рубашка. Ужасное сочетание.

— Вы обедали здесь утром, с газетой.

— Вы наблюдательная.

Подбежала официантка, но мужчина попросил только стакан воды.

— Вы прилетели ночью.

Мужчина не задает вопросы, а просто говорит информацию.

— Допустим.

— Вас зовут Кристина, вы стюардесса. Бизнес-джет из Москвы.

То, что мы заселились ночью, видели многие, я была в форме, пилоты тоже, ее трудно спутать с другой.

— Вы хотите меня удивить своими дедуктивными способностями? Не удивили.

— Что вы, я по другой части.

Принесли воду, он сделал несколько глотков. А мне захотелось уйти. Стало мерзко рядом с ним, словно холодные щупальца осьминога опутали шею. Освещение не очень, не могу разглядеть глаза мужчины. Он смотрит открыто, изучая мою реакцию, и ждет вопроса, по какой же именно он части.

Не задам.

Пью чай, рассматривая его сама. Не могу даже предположить, для чего он подсел.

— Я бы хотел задать вам вопросы о ваших пассажирах.

А вот это неожиданно. Мужики, конечно, приметные и могли кого-то заинтересовать, но при чем тут я?

— Вопросы? Это что, какая-то викторина?

— Будем считать, что так.

— Мне не нравится так считать. Не люблю викторины. Кто вы такой?

Напрягаюсь, двигаюсь ближе к нему. Я женщина, мне любопытно, что это за тип и почему его интересуют наши пассажиры.

— Называйте меня Павел Иванович.

— Так кто вы такой, Павел Иванович? Частный детектив? Специальный агент под прикрытием? Любопытный и глупый человек?

— У вас слишком богатая фантазия.

— Вы даже не представляете насколько.

Взгляд у него поганый, словно слизень ползет по мне, оставляя влажный след на коже. Передергиваю плечами, отодвигаюсь, не хочу ни о чем с ним разговаривать.

— Что было в сумках?

— Так сразу? Даже не спросите, как их зовут?

— Я знаю их имена. Вы не ответили на вопрос. Что было в сумках?

— В каких?

— Что они привезли сюда.

— Кто?

— Ваши пассажиры, Громов и Шульгин.

— Спросите у них сами. Не видела никаких сумок.

Молчит, стучит пальцами по стакану с водой.

— А я считал вас умной девушкой.

Под ложечкой начинает сосать, желудок крутит, сжимаю кулак под столом, впиваюсь ногтями в кожу.

Я знала, я, сука, чувствовала, что просто так это не пройдет, что этот полет я запомню еще надолго.

— Вы лукавите, Кристина Сергеевна. Я ведь пока просто с вами разговариваю, миролюбиво, по душам.

— Не люблю разговоры по душам.

— Зря.

— Зря подсели.

— Так вы видели, что было в сумках?

Какой настырный. Серая, наглая, настырная мышь. Если скажу хоть слово, зацепится за него и начнет засыпать вопросами по полной. Но мои пассажиры наглее и опаснее.

Что будет, скажи я этому коричневому пиджаку правду?

— Ничем не могу помочь. А сейчас извините, я жду друга, он очень ревнивый, вам может не поздоровиться.

Улыбаюсь, хотя хочу плюнуть в эти безликие глаза. Он не показал удостоверение, не сказал, откуда он, не назвал звание. Этот Павел Иванович может быть кем угодно и от кого угодно.

Местные шишки, олигархи, авторитеты, контрабандисты, как говорится, нужное подчеркнуть, разведают, что же привезли мои пассажиры.

Нет, нет, Крис, даже не думай об этом.

Коричневый пиджак встает, выдерживаю взгляд, максимально отстраняясь от происходящего. Уходит, но на столе после него остается узкий прямоугольник визитной карточки.

Долго смотрю на него, но так и не решаюсь взять в руки. Идет он лесом, знать ничего не хочу про него, сумки, Громова и Шульгина.

Достали все.

— Привет.

Ну, только тебя мне не хватало.

— Я думал, тот мужик никогда не свалит. Ты не местная?

Молодой парнишка с модной стрижкой и зачесанными назад волосами садится на то место, где сейчас был этот странный мужчина. В глазах интерес, улыбается, играя в руках телефоном.

И отчего именно сегодня я такая популярная? Место тут у них, что ли, хорошее? Может, остаться? Глядишь, замуж выйду, ну не за этого пацана, за его папочку.

— Чем занимается твой папа? — вот чисто из любопытства, угадала я или нет.

— Папа? — не ожидал такого вопроса, смотрит удивленно.

— Да, да, папа. У тебя есть папа? Кто он?

— Мэр Южно-Сахалинска.

О, как интересно, жена мэра, звучит красиво и солидно.

— Тебя вообще нельзя оставить одну? Скоро все кобели сахалинские сбегутся. А ну, брысь, молодежь.

— Не сбегутся, вы же уже здесь.

Откидываюсь на спинку дивана, чай сразу перестал быть вкусным, зря я не ушла в номер и не закрылась на все замки. Парнишка, глядя на двух здоровых мужиков, как-то сразу сник, нехотя встал и отошел.

Шульгин с Громовым садятся рядом со мной, зажимая с двух сторон. От их присутствия становится сразу жарко и душно.

— Жрать хочу, умираю, Крис, пойдем в номер, я тебя съем.

Оттягивая мой пиджак в сторону, тут же цепляет топ пальцами, заглядывая под него.

— Я как-то недоходчиво объяснила, что не надо так себя вести?

— Доходчиво, мои яйца все еще помнят твое колено.