В принципе, тоже вариант. Пересидеть, пока ажиотаж спадет. В ребятах я уверен. Во-первых, если хотели бы сдать, уже давно сдали бы. Во-вторых, на них самих много чего висит, у Компании к ним свой счет. Ну и идейные борцы с Системой мне сейчас, после всего произошедшего, весьма импонировали.

Пока ехали с Врачом до Матвеевской, я ему все рассказал. Отдавал себе отчет, что это у меня чисто нервное, а так-то язык разумнее было и попридержать… Но после разговора заметно легче стало. Не зря в Америке анонимные алкоголики друг другу на проблемы жалуются. Реально помогает. Врач качал сочувственно головой, вставлял свои реплики, материл Компанию и «говногаджеты» – и чувствовал я, что искорка на ноже, занесенном над горлом лучшего друга, уже не так колет глаза, не выбивает слезу…

По Бронной пронеслась «скорая» с почти незаметной на ярком солнце мигалкой. Сирены не включала – улица была пуста. Я выбрал лавочку в теньке у фонтана, сел, снова закурил. Идти или нет в эту чебуречную – до сих пор не решил. А вывеска, вот она, через дорогу: изогнутый козырек над дверью. Сегодня полдня по сети лазили, изучали информацию. Кафе располагалось в подвале, в двух залах. Стилизовано все под советские времена. Однако интерьер к делу не относился. Главным было то, что ни хрена не понятно, как оттуда выбираться в случае шухера. Если прижмут, то лихо умчаться на гидроцикле в закат однозначно не получится.

Поэтому и Врач, и Мини хором советовали на встречу не ходить. Будто мне самому этого очень хочется! Однако Медбрат сказал, что сегодня последний день. Где я потом буду ее искать? Впрочем, «Медбрат сказал» – это тоже не аргумент…

Странный он человек. Мы, как приехали к Врачу, сразу уселись на кухне. Достали водку – для них это традиция, а мне надо было запить впечатления от встречи с другом. И тут появляется в дверях тело: драные джинсы, растянутая грязно-белая майка, длинные сальные волосы какого-то неопределенно-пегого цвета, борода в стиле первых христианских пророков… И совершенно бесцветные глаза. Лицо вытянутое, худое настолько, что проступают контуры черепа. А главное – возраст не определишь никак: то ли пацан совсем, то ли старик. Бледный до синевы, еле ходит, хромает на одну ногу так, что чуть ли не набок заваливается. Отлежал, видимо. Уселся за стол, схватил первый попавшийся стакан, выпил и горбушкой хлеба зажевал…

– Привет, Медбрат! – крикнул Мини как глухому.

Он вместо ответа протянул ему опустевший стакан.

Мини налил. Медбрат снова выпил.

– Я люблю спать, – сообщил он, повернувшись ко мне. – Если умеешь видеть сны, спать лучше, чем не спать.

Голос был хриплый, но глубокий, почти бас. И откуда в этом костлявом теле такие вокальные ресурсы? Капли водки неопрятно стекали с нижней губы и терялись в бороде. Пахло от него грязным телом и застарелым перегаром. Бесцветные глаза смотрели в упор, и мне это было неприятно. А рука Медбрата тем временем слепо шарила по столу. Врач вынул сигарету и всунул в шишковатые пальцы с грязными ногтями.

– Это наш друг Петр, – представил меня Врач.

– Мы знакомы, – сообщил Медбрат буднично.

Придурок какой-то – вот что я подумал. А потом понял, что он не врет. Не знаю, откуда пришла эта уверенность. Медбрат пялился на меня, а остальные молчали…

– Лечить его надо, – сказал я, потому что надо было что-то сказать.

– От чего его лечить? – с профессиональным интересом спросил Врач.

И я понял, что разговор на эту тему будет бесперспективен.

– Меня лечить бесполезно, – сказал Медбрат, так и не отводя взгляд. – Меня лечить – только время тратить. Я им не интересен. Я водку пью и спать ложусь. Им ты интересен.

Он наконец отвернулся, склонившись с сигаретой во рту над предложенной Мини зажигалкой. Двигал головой он как-то неестественно, будто робот, и сальные патлы от резких движений качались по бокам лица. Медбрат затянулся, выпустил дым носом, а я отметил, что нос у него крючковатый, заметно смещенный влево, и из ноздрей торчат пучки черных волос, как будто пауки выглядывают. Очень захотелось, чтобы он побыстрее напился и ушел обратно в сон.

Но все же именно этот чудной персонаж был виноват в том, что я сейчас сидел в сквере у Бронной и наблюдал, как слетевший к фонтану голубь бестолково крутится у края чаши, пытаясь отпить воды из тугой струи. Солнце пробивалось сквозь листву, отчего асфальт передо мной казался раскрашенным в стиле армейского камуфляжа. И было уже почти четыре часа…

Может быть, правильнее дождаться, пока она выйдет? А если в кафе все-таки есть другой выход? Я достал еще одну сигарету: сейчас докурю и пойду. Потому что иначе хрен ли я сюда вообще приперся?

Сегодня утром я заметил, что целый ряд медбратовских фраз прочно врезался в память. А еще он знал про мою ситуацию и знал подозрительно много. Как объяснил Врач, Медбрат черпал информацию при помощи своего пришедшего в негодность нейрофона, причем не только из сети, но и из… ноосферы, то есть из информационного поля, созданного людьми вокруг Земли. Вот этого я не понял, но суть ухватил: Медбрат был ценнейшим прибором, при помощи которого можно делать серьезные дела назло Компании. А ведь именно этим, как я понимаю, и занимаются те товарищи, что однажды ночью прилетели к нам в гости на дельтапланах… Отчего бы мне не поговорить с ними еще и об этом?

По Тверскому бульвару понесся поток машин, словно выключатель повернули. А вдруг действительно я уже под их контролем? Как в фильме «Матрица»… Где-то там, в районе МХАТа, должен был припарковаться Врач. Но сколько ни вглядывался, так и не смог найти на парковке его БМВ. Может быть, и уехал. В конце концов, я ему не сват и не брат, чтобы так обо мне заботиться.

Окна на верхних этажах здания «Известий» горели отраженным светом. Голубь наконец нашел небольшую лужицу воды, приник клювом, я отчетливо видел, как дергается зоб на сизой шее. Со стороны Пушкинской площади в сквер неспешно вошли двое полицейских. Пора.

Демонстративно посмотрел на часы (пять минут пятого), гротескно вздохнул (типа ждал да не дождался) и, отбросив окурок, поднялся с лавочки. Испуганный голубь, оглушительно хлопнув крыльями, сорвался в небо.

Вдоль чугунной ограды газона вовсю сновал народ. Тоже непонятно, откуда взялись, только что никого не было. Быстро прошел по дорожке, замер на обочине, пережидая, пока проедут машины. Здесь не было спасительно тени, и солнце жарило вовсю. На лицах прохожих блестел пот. Как это там: «Однажды вечером, в час небывало жаркого заката…». До заката еще далеко, но зато Патриаршие пруды совсем рядом. Жаль, что не был там ни разу, и не известно теперь, доведется ли…

Дверь кафе стояла распахнутой настежь. Просто дверь, без крыльца, перил и прочего подобающего антуража. Объяснялось это просто: вход располагался прямо в фасаде дома и выходил на тротуар довольно узкий. Странноватое место. Мне отсюда было видно начало крутой цементной лестницы, уходящей в подвал. Если бы не козырек с надписью «Чебуречная», можно было бы и не заметить. А ну еще на двери было приклеено меню.