Я напилась. До чего я напилась. Как это я очутилась у себя в комнате? Потом гуляла с Луи. Это мне помогло.

29 августа

Сегодня с утра сильная головная боль. Ничего не соображаю. Но все-таки я довольна.

Я уже давно мечтала, как бы напиться. Это — замечательное ощущение. Сразу весело. И вино горячит.

Будет ли сегодня письмо от Жана?.. Если бы он знал, что я так напилась, ему было бы противно. А я очень рада, и мне хочется снова — забываешь все заботы.

5 сентября

Жан Дюпон — хороший товарищ, но в общем я его не люблю. Когда мы будем в Париже, с ним и с Полем будет жизнь не так скучна.

6 сентября

Я сегодня сидела у руля. У него маленький «Пежо». В общем этот Луи — славный парень. Он предложил мне одну вещь, и мне это очень хочется: поехать с ним в автомобиле в Париж. Три-четыре дня пути. Но мама, наверное, не позволит. Это было бы чудесно. Останавливались бы в отелях. Вдвоем с ним. Как бы я веселилась…

7 сентября

Я решила не влюбляться в течение этого месяца. Однако сегодня я написала письмо Сержу и хочу вернуться в Париж, чтобы увидать Жана Дюпона. Сабина мне сказала утром, что я принимаю чересчур всерьез свои сердечные дела. Надо относиться к ним легкомысленней. Она говорит, что так куда больше нравится мужчинам и что это шикарней. Она, конечно, права.

Я ездила с Луи.

…Когда мы возвращались, он меня крепко обнял и поцеловал в губы два или три раза. Я почти уверена, что он меня не любит, но он считает меня красивой и хорошо сложенной. Это — страсть. Или, может быть, опытность 22-летнего мужчины, которому приятно обнимать хорошенькую девушку? Я никогда не видала такой чувственности. Потом он сказал: «Надо много воли, чтобы сейчас удержаться. Я делаю это потому, что очень вас уважаю…» Он и не подозревает, что один молодой человек, моложе его на пять лет, целовал меня — и как целовал! — что мы даже были вместе на кровати (к счастью, днем)… Тогда я все это переживала сильней, но тогда я любила, и мне было 15 лет.

В Париже осенью, наверное, будет то же самое, но с другим. У меня будет их столько, сколько я захочу. Кто будет мой избранник — египетский принц, миллионер?.. Как счастливы мы, девушки, — мы можем выбирать.

Сабина мне сказала, что Луи то же самое делает с ней. Мне это неприятно. Нет, он совершенно сумасшедший, но все-таки он очень славный, у него автомобиль и т. д.

Париж. Вторник, 30 сентября

Если в воскресенье я еще буду любить Поля, мы пойдем с ним в кафе при мечети. По рассказам девочек, там особая атмосфера — сладострастные запахи Востока, странная музыка, соответствующая обстановка. Обнять меня он не сможет, так как там надпись: «Просят соблюдать приличия…» От этого еще больше остроты.

В школе начались занятия. Я еще не бралась за книги, но ничего, в октябре я буду зубрить, как безумная. Важны география и литература. Историю, мораль — все это я знаю.

1 октября

До чего я глупа. До чего я себя ненавижу. У меня ни на грош воли. Я не люблю Поля, и я не могу без него обойтись.

5 октября

Надоело жить. Засыпаю над книгой. Не выдержу экзаменов. Вчера я получила письмо от Поля: «Мой дорогой ангел. Сделайте невозможное, чтобы быть завтра, в 7 часов, возле „Ротонды“. Два дня без вас — это свыше моих сил. Целую тысячу раз маленькие пальчики…»

Суббота, 22 октября

Завтра воскресенье, я его увижу на автомобильной выставке. Я вспоминаю то время, когда мне казалось веселым играть и любить не любя. Я думала, что это меня взволнует, развлечет, позабавит. Я не могла себе представить, что это так скучно, так невыносимо скучно. Я думаю, что если бы это было с кем-нибудь другим, я была бы более счастлива. Он придет сегодня под вечер. Потом концерт. Я очень рада. Но сильно болит голова. Тоска. В общем я сейчас не человек — тряпка. Огромный океан. Я без руля, без паруса, без весел. Мне скажут: а воля?.. При чем тут воля? Это ведь не относится к разуму. Я просто захвачена тоской, желанием любить и быть любимой. Другие мне ответят: теперь тебе поможет религия. Да, но религия — это любовь другого порядка. Как ужасно любить Бога и Христа и не иметь возможности их даже видеть. Притом моя страсть чисто чувственная, она вполне телесна, материальна. Я оскверню чистоту религии, я оскорблю Бога, и он на меня рассердится. А в общем это глупо, так как я не могу поверить в существование Бога: я ведь атеистка. Оставим это. Какая все-таки тоска. Мне кажется, что я заболею от тоски…

— Ты прочла? — спрашивает меня Габи. — Как ты находишь? Теперь все это меньше меня волнует. Я была настоящим ребенком. Я покажу тебе новые тетради, и ты увидишь…

Откровенность Габи не сблизила нас. Мы охладели друг к другу. Я не все поняла в ее дневнике. Он показался мне искусственным и фальшивым. Кроме того, в классе за подсказку меня отсадили от нее (мы сидели на соседних партах).

Я стала ближе знакомиться с моими товарищами по классу.

Жан Луи Кольдо, Бельмон, Жан Бутри, Берман Дуа Клод, Дуа Шарлемань, Дюртэн, Дилль, Давид Жан-Жак, Жанна Леви.

— Здесь, господин учитель… Здесь… Здесь… Я здесь… Я здесь… Я… Присутствую… Он болен… Мать прислала в класс записку, что она едет встречать тетку на вокзал…

— Это не уважительная причина… Баляфрэ Жоржетт, Буссиияк…

— Здесь, здесь, здесь…

Я могу в любой момент перечислить фамилии всех учеников и учениц нашего класса. Мне кажется, я не забуду их никогда. Какими несхожими, разными казались они мне. И как они потом сделались похожи друг на друга. Почти все, за исключением пяти-шести человек.

Жан Бельмон. 16 лет, брюнет, курчавый, близорук, горбится, социалист. Он читает во время уроков «Попюлер» и красивым голосом рассказывает девочкам свои теории. В прошлом году он провалился на экзамене, и теперь он второгодник, «ветеран». У отца его большой антикварный магазин на улице Сент-Онорэ. Он получает тысячу франков в месяц на карманные расходы.

— Девочки, для того чтобы быть вполне свободным, человек не должен иметь профессии, — во время перемен говорит он. — Я философ, я читаю Монтеня и не учу уроков. Когда нужно будет, я сумею заработать, я буду подметать улицы. Вы увидите, я буду счастлив, подметая улицы, я буду петь.

Когда Жан начнет говорить, остановить его невозможно. Он упивается своими фразами, своим голосом.

— Я социалист по убеждениям и консерватор по чувству, — говорит он. — Я люблю справедливость и традиции. Я люблю воскресные дни, семейные совещания, правила приличия. Я не понимаю «Аксион Франсез», не понимаю людей, которые ходят по улицам, орут и устраивают драки. Я также не признаю коммунистов, потому что Франция слишком культурна для коммунизма.

На одной парте с Жаном сидит Пьер Мартэн, рыжий. Он тоже второгодник и тоже читает «Попюлер». Он — сирота, отец его убит на войне. Мать держит маленький пансион и кормит обедами благородных девиц, большей частью американок. Пьер стесняется этого. Он не очень способный, то в этом году он старается. Пора думать о будущем. Ему уже семнадцать лет. Скоро придется зарабатывать деньги. Поэтому с начала учебного года он начал добывать отметки. Мать его хочет, чтобы он поступил в Эколь Нормаль и стал преподавателем.