голос пьяного, который заплетающимся языком что-то напевал. На рынке было не протолкнуться. Справа находился бар «7080», который на весь рынок по громкой связи предлагал попробовать «Коктейль любви», а слева – забегаловка, где продавали жареную курицу. Хозяин закусочной включил новую песню в надежде перебить шум и музыку бара.

Внезапно среди всей этой какофонии появился новый звук. Это мяукал кот, которого Пом спугнула на улице. Должно быть, он шел за ними всю дорогу. Она села на колени и подозвала его к себе. Кот подошел, лизнул ее и запрыгнул на невысокую ограду.

Пом поднялась, вытирая руки, и вдруг столкнулась взглядом с Сонби. Он потер глаза. «Может, это из-за освещения? Она выглядит милой. Когда молчит».

– Кем работает твой папа? – спросила она.

– Переводчиком.

Многим кажется, что это достойная профессия, но для Сонби отец был бедным фрилансером с нестабильной работой, который получал копейки, переводя что-то для одного издательства. Поэтому Сонби считал отца безработным.

– Когда родились ты, папа и брат?

– У нас что, перепись населения?

– Ладно, потом скажешь. Кстати, а где твоя мама?

– Они с папой… в разводе, – раздраженно ответил Сонби.

– Понятно. Кстати, жить в многоэтажке как-то скучно, согласись.

Он стиснул кулаки. Больше Пом не казалась ему милой. Она весь день испытывала его терпение, но сейчас перешла черту.

– Ты! Ты вообще не понимаешь, что несешь. Тебя забавляет ситуация в моей семье? Хочешь узнать, каково это – жить с бедным отцом и больным братом в каморке? Чувствуешь себя лучше, когда принижаешь меня?

– А я сирота, – буднично сказала Пом.

Сонби потерял дар речи. «Зачем я так вспылил? Неловко получилось. Что она устроила? Хочет помериться, у кого хуже жизнь?»

Он не знал, что сказать, и зачем-то почесал свой нос.

– Не знал, прости.

– Не надо извиняться, такая у меня судьба.

– И все же прости.

Злость постепенно прошла. Они молча брели по переулку.

– Пом, можно тебя кое о чем попросить? – сказал Сонби, когда они подошли к главной улице. – Не говори никому, как бедно я живу.

Пом недовольно вздохнула:

– Ты просто жалкий. У каждого бывают взлеты и падения. Ты пал духом, потому что не можешь дождаться своего взлета? Как ты смеешь требовать что-то у небес, когда сам не можешь расправить крылья? Ты станешь известным человеком, если постараешься.

– Да, я жалкий. Поэтому прошу, не говори никому, где я живу.

Пом молча слушала его, а потом опять тяжело вздохнула:

– Как я могу кому-то рассказать, если мне даже поговорить не с кем?

Сонби расслабился – значит, не расскажет. Но звучало это очень одиноко. Она перевелась в школу две недели назад, носила, как все, форму, но до сих пор не стала частью класса. Конечно, она сама построила вокруг себя стену, но почему-то сейчас Сонби стало ее жалко.

– Пом, можно я тоже задам вопрос? Если честно, ты очень странно разговариваешь. Поэтому окружающие не хотят с тобой общаться. Ты учила корейский по историческим сериалам?

– Меня этому научила ее королевское высочество Мин Ёхын, – сказала Пом что-то странное и поймала такси.

– Чуть дальше есть автобусная остановка, – растерянно произнес Сонби.

– До завтра.

Пом уехала. Глядя ей вслед, он пробормотал:

– Говорит как в древности, а ездит на такси.

Сонби в одиночестве побрел обратно, в сторону рынка. Вдруг он остановился у фонаря, который недавно освещал милое лицо Пом.

«Подождите, ее королевское высочество Мин Ёхын?»

В его голове всплыли страницы учебника по истории. Ее королевское высочество Ёхын, жена великого императора Хынсона и мать последнего корейского императора Кочжона? Она научила Пом так говорить? Ей что, почти двести лет? «Да нет, что за чушь, – подумал он и нервно рассмеялся. – Я же говорил, она чокнутая. Больше не стану с ней возиться, ни за какие оценки!»

Кот, гулявший по ограде, застыл, как изваяние, и пристально наблюдал за Сонби.

Неожиданный поворот

Уроки в школе Чонмун длились сорок пять минут. Как только раздавался звонок на перемену, Пом со своим антикварным компасом выходила на улицу. За ней, как слуга, угрюмо следовал Сонби. Они и не подозревали, что за ними наблюдали. Так называемый «отряд школьных детективов» затаился в небольшом палисаднике и следил за этой парочкой.

– Коллега, как вы думаете, почему они каждую перемену ошиваются у стадиона? – сказала Еха, прятавшаяся за огромными листьями тыквы.

– Кажется, они что-то ищут, – ответила половшая грядку Сохи. Она встала с колен и рукой прикрыла от солнца глаза. Еха повторила за ней. Под юбки они надели цветастые рабочие штаны, чтобы не запачкаться.

Сохи достала подзорную трубу – детский телескоп из местного магазина канцтоваров – и, настроив резкость, увидела Пом вверх ногами – та пристально смотрела в сторону детективов. От неожиданности Сохи упала. Она увидела шаманку через объектив, но от одного ее свирепого взгляда у Сохи затряслись ноги.

Прозвенел звонок, детективы сняли цветастые штаны, небрежно бросили их на руку пугала и побежали в класс.

После уроков слежка продолжилась. Район, в котором жила Пом, находился высоко на холме, добраться туда было непросто. Узкая улочка, по которой едва могла проехать машина, извивалась змейкой. Подруги наблюдали за идущей впереди Пом.

Детективы обливались потом и жаловались друг другу на усталость.

– Да сколько уже можно карабкаться в горку! – возмущалась Сохи.

– Дом шаманки на самой вершине холма, – ответила Еха.

– Дом шаманки?

– Шерлок, пока вас не было в школе, ваш дорогой Ватсон раскрыл секрет новенькой.

Еха посвятила Сохи в детали своего расследования. Информатором оказалась ее бабушка, живущая в этом районе. В семье Еха жил дух оккультизма: ее бабушка была крещеной, в католичестве получила имя Мария, но все равно была постоянным гостем у предсказателей. От нее Еха узнавала все слухи из мира шаманов.

– Так вот, бабуля рассказала, что их жизнь очень отличается от нашей и, если покопаться, можно нарыть много занятных фактов.

Как-то раз Еха вместе с бабушкой ели сушеную хурму, и та поведала внучке, что давным-давно в домике жила известная шаманка Чонхва. Она умела искусно изгонять злых духов и предсказывать будущее, поэтому к ним потянулись люди со всей страны.

Но в один момент она закрылась в доме и перестала принимать посетителей. А через девять месяцев жители услышали за забором плач младенца, а на воротах на веревке висели головки чеснока[28]. Одинокая шаманка родила дочь. Но никто не знал, кто отец ребенка. Соседи начали распространять слухи о ее связи с неизвестным мужчиной.

Чонхва не смогла пережить позора и сбежала, оставив дочь, которая