потянул на себя. Усадил на колени. Склонил голову ей в волосы. Опустил длинные ресницы. Ноздрями втянул ее аромат. Ее личный запах. От которого словно дурман заполнял и остужал голову. Как же уютно быть в его руках. Сердце волнуется, а душа тихо стонет.

— Ты же понимаешь, что не один. — она единственная могла быть так близко к нему. Здесь, на этом самом месте никогда, за двадцать лет он не был еще не один! Алексей приезжал сам. Всегда порознь. Отец, который когда-то бросил Таню и их общего сына.

— Наверно, не один. Дышу тобой. И да, верю в это.

— Твой отец. Дима. Он сделал так, чтобы ты мог бывать на могиле матери. Он привез тебя в свою семью. Он любит тебя, хоть вы и не особо ладите. Вы слишком похожи. Слишком упрямые и непреклонные!

— Анализируешь? — поднял лицо. Прошел ладонью по шее. Пальцем по пухлым губам.

— Вы оба не умеете выражать! Ненавидишь его из-за матери? — Элина потянулась и начала языком зализывать тот самый свой укус на его шее. Дима лишь сжал ее сильнее в своих руках. Она жалеет, что сделала больно? Целует. И дрожь прокатилась по его спине, ударяя туда, куда совсем не к месту.

— Нет. Уже нет. Она тогда даже как-то счастливее стала. Или просто не помню. Давно было все. Сам факт его блядства. Элли! — остановить пытается, и тут же притягивает к себе.

— Блядство отца ты теперь копируешь? Дим, мы на могиле твоей мамы. Ты же не станешь здесь совершать непотребства!

Он запутал кулак в ее волосах и повернул лицо к своему. Приподнял бровь, улыбаясь. А сердце Элины чуть не остановилось. Какой контраст! Его улыбка. Она пьянит и дурманит. Он точно Демон! Самый демонический и волнующий.

— То, что мы творили вчера под дождем ты так называешь? Непотребство? Элли! Никогда не думал, что ты ханжа. — девушка попыталась встать, но ей не позволили.

— Ты не его, а себя простить не можешь.

— Эль, я тебя сейчас отшлепаю. Прямо тут. Как раз, солнышко скрылось. Не желает видеть твой позор. Психологиня, блять.

— Я педагог. А психология основная часть моей профессии.

— Себя хорошенько пропесочь! По всем фронтам! Озабоченная одиночка! Неспособная хоть одно дело довести до конца! И насколько я знаю, ты взяла академ в универе.

— Взяла. Кажется, академ у меня и в жизни. Мне не нужно понимать себя. Я знаю. Я ищу. Понимаешь? Спасение. Потому что получить то, чего хочу, никогда не смогу. Никогда. А в последнее время, ты подкинул мне такие задачки, что я уже скоро завою! Иногда понимаю, что пережила прошлое и готова к настоящему. Новый поворот и я в тупике.

Дима встал, все так же обнимая, Элину.

— Что это? Что ты не сможешь получить никогда? — смотрел в зеленые глаза, которые тут же потемнели. Почему-то ей вспомнилось то время, в больнице. Запах больницы резанул обоняние. Словно наяву.

— Семья. Как мои родители. Дом, муж, дети. Любовь. Понимание. Это было моей установкой. Приоритетом среди множества других целей. Дим, ты скорее всего в курсе, я пустая оболочка. Не могу иметь детей. Не могу лазить по горам. Достигнуть вершины. Победить. Оторваться от земного притяжения. Меня лишили этого. Собственные ошибки лишили самого важного. И будущее кажется пустым болотом! Я падала, но забывая о боли, стремилась идти дальше. Теперь не знаю, в правильном ли направлении двигаюсь.

— Из-за вот этого ты хотела всю жизнь быть одна? Андрей, как пес послушный возле твоих ног кружится. Ты столько лет тянула его за собой, одновременно отталкивая. Наблюдал, и понять не мог, чего же принцесса добивается. Хотела влюбить в себя посильнее? Не угадал. Поставила цель разогнать вокруг всех, кто посмел бы претендовать на право быть с тобой! Элли! Ты серьезно?!

— Да.

— А со мной? Никогда, ни каких приемчиков.

— Говорил, что не хочешь близких отношений. Мы же соседи. Приходилось иногда подслушивать. — улыбнулась, не то чтобы приходилось. Специально разведывала тайны двух братьев, — Вы разные с Андреем. И сравнивать вас нельзя. Две отдельные вселенные. Ты сразу сказал, насколько уважаешь свою свободу. Я была уверена, что не смогу стать той, с кем ты захочешь больше, чем секс. А потом, просто полностью отпустила тормоза. Перестала пытаться доказать себе, что я хорошая. Хочу быть как все.

— Элли! Принцесса моя! Ты прогадала! Как все тебе не стать. Никогда. Даже во всем черном выглядишь, как солнце. Мое личное солнце. Моя душа. Я тебя люблю. И очень давно. До того, как ты связалась с Андрюхой. В смысле вашей дружбы. Считай, сегодня привел тебя знакомится. Пусть мама видит, как хорошо мне с тобой. Она порадуется. А по поводу секса! Всегда хотел тебя. Всю. Целовать твои пальчики и гладить стройные ножки. Терзать пухлые губы. Так чтобы щеки покрывались румянцем, чтобы кричала в моих руках. Люблю твою неудержимую силу. люблю твой взгляд, который читается, как книга. Люблю твое дыхание, и стук сердца.

— Ты изменился. И несешь чушь. Не люби меня. Во мне нечего любить.

— Ты сама по себе целая вселенная! — он ее поцеловал. В своей манере. Грубовато и нежно одновременно. Языком врываясь в рот. А руками лаская поясницу, спускаясь ниже. Остановился. Дыхание тяжелое. Сбивается настрой. Возбуждение волной накрывает тело. И молнии страстного безумия пронзают их насквозь. — Я, Элли, убил свою мать. Думаешь, это вообще можно простить?

— Она погибла во время спуска со скалы! Тебе было 10! Ты что, все эти годы винишь себя за то, чего не делал?

— А ты все эти годы не даешь себе право быть счастливой из-за несчастного случая?!

Она направилась по дорожке в сторону выхода. Но Дима догнал ее и развернул к себе.

— Это же правда, Элли.

— Что было на самом деле с твоей мамой?

Дима опустил голову. Запустил руки в карманы джинсов.

— Никто ни разу за двадцать лет не задал этот вопрос.

— Ты был там?

— В тот день она не хотела ехать. С утра плохо себя чувствовала. А я знал, мама не умеет болеть и долго лежать в кровати. Уговорил ее. Там замечательная команда собралась. Я мечтал об этой поездке. Да, я видел, как она упала. — он зажмурился. — даже слышал тот глухой удар. О камни. — Элли в этот миг сама истекала болью. Протянула руку, но так и не коснулась. Жалости он точно не выдержит. Он открылся ей не для этого. Просто это маленький круг спасения. Слова. Близость. Вот что ему нужно. Не жалость! — Прошло столько лет,