— Нога болит? — спросила она.

— Просто слегка онемела, — буркнул он.

Он лжет, подумала Грейс. Но ведь и она солгала ему, когда он пытался допрашивать ее. Она знала, что ее ответы не удовлетворили его. Именно такие разговоры, как тот, что состоялся по дороге к лифту, беспокоили ее сильнее всего. Она то и дело прокручивала его в голове и приходила к выводу, что провела его на пятерку. Может, у Лютера и сработала его полицейская интуиция, но уж если Фэллону Джонсу не удалось проникнуть через тщательно сотканную завесу, скрывавшую ее прошлое, то маловероятно, что Лютер сможет обнаружить правду.

— Ты давно живешь на Гавайях? — спросила она, наблюдая, как пенистый прибой разбивается о камни.

— Уже пару лет. Переехал сюда после второго развода. И одновременно уволился с работы в департаменте. Решил, что мне нужна смена обстановки.

— Сожалею, что тебе пришлось пройти через развод, — тихо сказала Грейс.

— Ну, в общем, это была не такая уж большая неожиданность.

— Ты сильно любил?

— То, что я испытывал к Трейси — что бы это ни было, — умерло, когда я обнаружил ее в постели со своим напарником.

— Забавно: стоит человеку узнать, что тот, кому он доверял, предал его, и отношениям приходит конец.

— Побывала в такой же ситуации? — спросил Лютер.

— Да.

— Бывший муж?

— Нет. Мы были не женаты.

Великий Боже, что она творит? Несмотря на измененные имя и фамилию, объяснять ее сложную связь с Мартином Крокером не только трудно, но и крайне опасно. Она хранила свои тайны большую часть жизни. Она стала в этом профессионалом. Но сейчас она ведет себя беспечно — видимо, действует присутствие Лютера и теплая южная ночь.

— Дар чтения ауры в твоей семье передается по наследству? — спросила Грейс.

— Время от времени. Мой дед имел сильный дар. Он рассказывал, что у моего отца был мощный дар стратега, а у мамы — дар к дизайну и подбору расцветок, правда, среднего уровня.

— Парапсихологический дар как таковой является сильной генетической чертой, а вот характер дара часто предсказать трудно. Дед рассказывал тебе о твоих родителях?

— Мои предки погибли в автомобильной аварии, в них влетел пьяный водитель. Я тогда был младенцем. Так что я не знал их. Меня воспитал дед.

— Он жив? — спросила Грейс.

— Нет. Умер через год после того, как я, окончив школу, записался в армию.

Грейс сказала себе, что вот здесь можно остановиться, но справиться с собой не смогла.

— А у тебя еще есть родственники?

— Может, где-то есть дальние кузены. — Голос Лютера звучал равнодушно. — Если они и существуют, они ни разу не удосужились объявиться после гибели родителей.

— Другими словами, их нет?

— У меня есть парочка близких друзей на Оаху. Они владеют рестораном, в котором я и работаю барменом. А у тебя?

— Мама умерла, когда мне было тринадцать. От какой-то редкой инфекции.

— Сурово, — сказал Лютер.

— Да, было сурово.

— А твой отец?

— Я его никогда не знала. — Она придала голосу нейтральные интонации. — Когда мама решила родить ребенка, она отправилась в клинику, где имелся банк спермы.

— О, черт, — тихо произнес Лютер.

Грейс едва не улыбнулась. Этими двумя короткими словами Лютер в самой красноречивой форме дал ей понять, что ему все ясно.

— Именно так все и было, — сказала она.

— В общем, у тебя в жизни есть психическая прореха. — Он повернулся к ней. — Ты специалист по генеалогии. Ты пыталась найти своего отца?

— Естественно. Большинство детей, зачатых через банк спермы, принимаются за поиски своих отцов. Мне удалось найти название той конторы, куда обратилась мама. Это клиника Бернсайда. Ее основал член Общества. Доктор Бернсайд обслуживал клиенток, принадлежавших к членам Общества. Он гарантировал, что все его доноры обладают высоким уровнем экстрасенсорных способностей того или иного характера. Он также обещал и донорам, и клиенткам абсолютную конфиденциальность.

— Тебе удалось выйти на карту отца? — спросил Лютер.

— Нет. Несколько лет назад в клинике случился сильнейший пожар. Все карты были уничтожены огнем. Подозревали поджог, но никого так и не арестовали.

— Вероятно, это дело рук одного из доноров, не желавшего, чтобы его нашли.

— Ты думаешь? Мне тоже приходила такая мысль.

— Есть и иные предположения, — задумчиво произнес Лютер. — Возможно, кто-нибудь из матерей не захотел, чтобы донор нашел своего отпрыска. Или, может, кто-нибудь из детей не нашел своего отца и решил отомстить. Поджигателем мог быть и некто, кто не одобрял деятельность клиники, предлагавшей такого рода услуги.

— Другими словами, список подозреваемых может быть очень длинным.

— Именно так.

Грейс некоторое время молчала.

— Мне так и не удалось выяснить имя отца, но, придя на работу в Генеалогию, я нашла кое-какую информацию о нем, то, что мама внесла в анкету для архива, когда вступала в Общество. В основном сведения о здоровье и даре.

— И?

Грейс пожала плечами:

— Что можно сказать? Мой отец происходил из рода с очень сильной генетической наследственностью. Это неудивительно: доктор Бернсайд требовал, чтобы такими качествами обладали все его доноры.

— Естественно.

— Мне от него достались глаза, — после короткой паузы прошептала Грейс. — И больше ничего. Он даже не обладал даром чтения ауры. Как указала мама, он был стратегом.

— Получается, что ты, зеленоглазая с даром читать ауру, произошла от зеленоглазого стратега. Как я понимаю, этой информации было недостаточно, чтобы идти дальше.

— Да, — ответила Грейс. — Недостаточно. Стратегический дар широко распространен в Обществе. Среди действительных членов таких тысячи. Я сузила зону поисков возрастом и цветом глаз, но это не помогло. В конечном итоге я сдалась.

Навстречу им по центру дорожки шла пара. Мужчина и женщина держались за руки и, увлеченные друг другом, не замечали ничего вокруг. Лютер несколько раз громко стукнул тростью. Будто очнувшись, мужчина и женщина торопливо сдвинулись к краю дорожки.

Грейс давно научилась стряхивать с себя меланхолию, накатывавшую на нее всякий раз, когда она задумывалась о собственном происхождении.

— А здорово у тебя получилось, — сказала она.

— В этом есть свои преимущества. Люди предпочитают побыстрее убраться с моего пути. Никому не хочется нести ответственность за то, что по их вине упал инвалид. Дело-то подсудное.

— А как получилось, что теперь ты не можешь обходиться без трости? Фэллон упоминал какую-то случайность.