– А я думал, вызвало шок мое появление.

Тушуется.

– Твое появление тоже, но я привыкла, и мне нравится видеть тебя таким, как ты сейчас.

Теперь усмехаюсь я.

– Я до сих пор не особо разбираюсь во всех этих брендах. Обычно покупаю для работы то, что стоит дорого, поскольку понты – это теперь неотъемлемая часть моей жизни.

Машинально смотрю на часы, которые автоматически надел, и продолжаю:

– Это не мои правила, не я их придумал и не мне ломать. Я просто им подчиняюсь. Для меня – это, как униформа, которая помогает быть успешным. К сожалению, встречают по одежке, и люди верят, если я заработал на эти гребаные Rolex, значит, я не полный кретин и со мной можно заключать сделки. В повседневной одежде выбираю те же вещи, что и раньше. Главный критерий – удобство.

И, помолчав секунду, возвращаюсь к заданному ей и проигнорированному мной вопросу:

– Ты выглядишь отлично!

– Тогда пойдем?!

– А ты не будешь есть?!

Морщится.

– Позже.

Похоже, алкогольное вчера еще не выветрилось из похмельного сегодня.

Дорога на залив занимает чуть больше часа, но при сегодняшних обстоятельствах час в ее объятиях, согревающих своим теплом, – это уже подарок.

Паркуемся, слазим, переглядываемся. Снова тот же взгляд. Мне однозначно видится в ее глазах потепление: вместо драгоценных изумрудов на меня смотрит теплая зелень молодых листьев.

– Пойдем! – протягиваю ей руку.

– Пойдем! – вторит Вика, но не вкладывает свою ладонь в мою, а обходит меня и направляется к питерскому морю.

Свежий морской бриз, ласковые лучи солнца, берег Финского залива… Это место помнит нас, наши чувства, тогда только просыпающиеся и открывающиеся, и я хочу, чтобы оно, напомнив о прошлом, помогло в настоящем оставить позади обиды и шагнуть навстречу совместному будущему.

Молчание начинает тяготить, но я не могу задать ни один интересующий вопрос, который бы в итоге не привел к факту нашего расставания и к напоминанию об обидах, которые я хочу стереть. Поэтому я начинаю не спрашивать, а сам рассказывать о прошлом.

– Я умчался в тот день от тебя, не собрав толком вещей, не объяснив родным причину отъезда. Просто сбежал, потому что боялся, что не выдержу твоих слов, слез и сдамся…

Она оборачивается и внимательно смотрит на меня.

– Все выглядело совсем по-другому…

– Как?!

– Что тебе было все равно, что мне... больно…

– Мне тоже было больно… очень... Но я хотел оставить в воспоминаниях светлые картинки наших чувств, а не их лохмотья. Сейчас между нами обрыв, а тогда была пропасть.

– Я готова была для тебя на все!

Хочется сделать пару разделяющих нас шагов, прижать ее к себе, а еще чтобы эта фраза прозвучала не в прошедшем, а в настоящем времени. Сдерживаюсь, понимая, что ничего не добьюсь, распуская руки.

– Я знаю, но ты бы устала так жить, ты бы грустила, потому что со мной было невозможно; потом стала бы раздражаться, искать во всем минусы... Мы иссушили бы свои чувства и все равно расстались, но, скорее всего, обвиняя друг друга в упущенных возможностях.

– Почему ты уверен, что было бы именно так?! Быть может, мы были бы исключением!

– Потому что я не верю в чудеса.

Девушка отворачивается и молча идет по кромке берега вперед, я иду следом, давая ей время осмыслить услышанное. Я понимаю: она так легко не примет то, что расставание тогда было неизбежным. Вика жила с чувством обиды четыре года, и это надо учитывать.

– И как ты жил… там, в Москве?! – наконец нарушает тишину она.

– Сначала в общежитии вместе с Федей. Я учился и работал у друга отца. Через год снял квартиру и перевез семью.

Хмурюсь, вспоминая, как подыхал от разрушающего чувства, что привез с собой в другой город.

– Я очень много работал, чтобы не думать о тебе.

Снова останавливается, оборачивается, внимательно смотрит.

– А в свободное время?..

Не свожу с нее глаз.

– Занимался спортом.

– У тебя не было девушки?!

Вижу, что Вика желает, чтобы я сказал: «Да, я умирал от тоски по тебе и ни с кем не спал!». Эх! Почему даже умные девчонки вроде нее задают этот глупый вопрос?! Хотят, чтобы их обманули, или правда верят, что нормальный здоровый парень будет четыре года один?! Да все, кто был у меня после нее, – ничего не значащие, часто единичные связи, которые случались по обоюдному согласию. Я даже половины лиц девушек не вспомню, не то что имена…

– Были. Ничего не значащие.

– Понятно...

Она отворачивается и идет дальше, оставляя в неведении, как восприняла мои слова. Но точно не Вике обвинять меня в неверности – это она живет с мужчиной, у которого на нее вполне серьезные и далеко идущие планы.

Чувствую, что наш разговор снова отдалил нас, и предпринимаю попытку это исправить, возвращаясь к нейтральной теме – работе. Я рассказываю забавные инциденты, которые были у нас с Федей в большинстве случаев по его вине, и мы рушим барьер отчуждения и мило болтаем, идя сначала в одну, а потом в другую сторону.

Глаза Вики окончательно потеплели, на губах улыбка, которая делает ее неотразимой, а смех звонким колокольчиком разливается и тает где-то в области моего сердца.

Практически вернувшись к тому месту, от которого мы стартовали, я обнимаю ее за талию и направляю не в сторону стоянки, а чуть дальше, где виден навес и белая мебель ресторана «Калипсо». Она удивленно приподнимает бровь.

– Тогда я мог показать тебе только красоту этого места и силу своего чувства; сейчас я могу добавить к этому комфорт, к которому привыкла ты.

Она смотрит с грустью.

– Дима, неужели ты думаешь, что мне был так важен комфорт?! Разве он мог заменить мне твою любовь?!

– Я видел, ты скучала по той жизни, к которой привыкла. Я знал, что не могу тебе дать ее.

– Жаль, ты не понял, что ты давал мне гораздо большее, и для счастья мне было этого достаточно.

Мы внимательно смотрим друг на друга. Может, действительно на свете бывают чудеса и я упустил свое?!

В ресторане мы снова переходим на легкие темы, поскольку откровений было выше головы и их не мешало бы обмозговать обоим. А еще мы словно учимся находиться вместе, не чувствовать дискомфорта, не думать о прошлом, а давать себе возможность просто жить настоящим.

Припарковав байк у ее дома и смотря, как Вика неуклюже слазит с него, я чувствую, что сердце отчаянно не хочет отпускать девушку. Этот вечер и наши маленькие шаги друг к другу еще так зыбки, что я боюсь – они растворятся, лишь только мы разойдемся.