стащил. Но мы все равно катались. Просто так, без санок. Мама ругалась, говорила, что девочки из достойных семей так себя не ведут.

Я вспомнила о родных, и мне сделалось грустно. Даже не прислали птичку, чтобы узнать, как мои дела. Я понимала, что Мия занята с ребенком, а мать спешит рассказать соседкам, что я вышла замуж — всем некогда, все хлопочут. Я сделала свое дело… и теперь была им не нужна?

Пожалуй так. От этого становилось даже не грустно — тоскливо.

— Мы с сестрами тоже катались, — признался Курт. Я взяла его под руку, и мы неторопливо пошли по улице. Моя тоска отступила, словно Курт почувствовал ее и сумел как-то сгладить. Из парка несся заливистый детский смех — наверно так звонко и весело можно смеяться только в детстве, когда у тебя нет ни забот, ни хлопот, а мир лежит перед тобой, такой огромный и сказочный, и принадлежит только тебе. — Приходили домой, как четыре снеговика. Слуги сначала обметали нас вениками на ступеньках и только потом впускали в дом.

— А где сейчас твои сестры? — спросила я. Интересно, знакомил ли Курт своих жен с ними? Или зачем показывать близким свои лекарства, зачем им встречаться с теми, кто ненавидит их брата? Мне вдруг сделалось тоскливо.

— Келла живет в Южном Уделе с мужем. Он банкир, управляет там филиалом Первого королевского. Джиллиан овдовела, теперь блистает в свете и меняет поклонников, как перчатки. А у Хайди четверо детей… о, а вон, кстати, и они на горке! — ответил Курт и поднял руку, приветствуя сестру.

— Давай подойдем к ним? — предложила я. Почему-то мне показалось, что для Курта это может быть важно. Почему-то мне почудилось, что это будет счастливый знак — если мы сейчас встретимся с его сестрой и поговорим, то обязательно найдется способ избавиться от проклятия.

Я буду не просто очередной женой по отчаянию. Я стану кем-то больше.

В тот же миг со стороны горки послышался женский крик и детские вопли — и мы не пошли, мы побежали. Я ни разу не видела инквизитора в работе, в поимке преступника, и это было впечатляющее зрелище. Курт как-то вдруг преобразился, став напряженным, быстрым, цепким. От него так и веяло магией и силой — ох, не повезет тому, кто встанет у него на пути.

Он был похож на ураган — неотвратимый, сметающий мир, словно сор.

Горка в парке была не просто грудой снега, который утрамбовали определенным образом. Эта часть столицы располагалась на холме, парк убегал вниз по ее склону, и горка для катаний была вписана в его рельеф с такими крутыми поворотами, что от восторга захватывало дух. Дети столпились испуганной пестрой стайкой рядом со своими мамами и нянями, все дружно показывали на горку, пища, всхлипывая и шмыгая носами, и какая-то молодая женщина в изящном темно-сером пальто с пушистым меховым воротником махнула рукой вперед и воскликнула:

— Курт, слава Богу! Вон он!

С горки кубарем катился человек — вернее, нечто, которое приняло человеческий облик, и теперь он слетал с него ворохом осенних листьев. Вот мелькнула растрепанная бурая шерсть, вот сверкнула сразу дюжина глаз, раскрываясь там, где только что была человеческая голова, и я застыла с раскрытым от ужаса ртом, когда увидела в лапах существа крошечную детскую фигурку. На ее счастье девочка в белой шубке не понимала, что ее украло чудовище — она заливалась хохотом, катясь вниз в его объятиях, и ей было весело. Она получала искреннее удовольствие от того, что катилась с горы в лапах зверя.

Перепуганная до смерти мать бежала за ними по краю горки, падала и поднималась, и снова падала, но продолжала бежать.

— Вижу! — бросил Курт через плечо, рухнул на снег и покатился с горки вслед за похитителем. Над его головой задрожало марево, складываясь в дрожащие, словно наполненные кровью лепестки, и кто-то из женщин ахнул:

— О Господи, это же Багровый Первоцвет! Слава Богу!

— Это мой брат, — с восторженной гордостью заявила женщина в пальто, стайка малышей рядом с ней закивала, и самый старший мальчик, который сжимал в руках надкусанный пряник, важно подтвердил:

— Да, это дядя Курт! Он сейчас поймает! Он ему сейчас задаст!

Я не сдержала испуганного возгласа: швырнув золотистый сгусток заклинания, Курт заставил чудовище затормозить и влетел в него — дальше они покатились все вместе, каким-то чудом не задавив девочку. Похититель ребенка рычал и отплевывался, и возле его плеча раскрылась вторая пасть, которой он попытался укусить Курта за руку. Не получилось — от пальцев инквизитора уже тянулись серебряные нити, опутывая монстра, и, когда они вылетели к концу горки, туда, где уже приплясывали патрульные полицейские парка, готовясь ловить добычу, чудовище уже спеленало, как муху, которой не повезло оказаться в гостях у паука.

— Волчок! — весело закричала девочка, разрумянившись и заливаясь хохотом от удовольствия. Курт поднялся на ноги, выхватил ее из, казалось, бесчисленных лап, и все мы вздохнули с облегчением. Одна из нянь даже заплакала. — Волчок! Кататься! Давай еще!

Волчок после такого катания мог только кряхтеть и стонать. Живую и невредимую девочку протянули матери — та прижала ее к себе так крепко, словно боялась, что невидимые руки вновь возникнут невесть откуда, отнимут, украдут. Отряхивая пальто, Курт всматривался в груду шерсти и лап, что ворочалась перед ним на снегу. Полицейские топтались рядом, с испуганным видом почесывая затылки и не рискуя приближаться: кто его знает, эту громадину, вдруг бросится? Да, похититель детей впечатлял. Громадный, темный, жуткий — как он вообще смог подобраться к горке так, что его никто не заметил? Мы же с Куртом шли по улице и не увидели ничего подозрительного, пока не раздались крики.

— Слава Богу, все хорошо, — с искренним облегчением выдохнула Хайди, и мамы и няни дружно закивали. — И вы только посмотрите, она еще хочет! Ну Милли! Тебя оборотень украл, а ты и рада!

Милли тем временем не хотела обниматься с мамой — она тянула руки к чудовищу и требовала:

— Волчок! Еще кататься! Вставай! Пойдем еще!

Отряхнув пальто от снега направленным заклинанием, Курт посмотрел снизу вверх и окликнул:

— Кайя, это и есть твой бранбадог!

Женщины изумленно посмотрели на меня, только сейчас обнаружив, что я пришла сюда в компании спасителя детей от чудовищ. Хейди даже приоткрыла рот от удивления: вот, значит, какая ты, седьмая жена несчастного брата. Курт помахал мне и предложил:

— Спускайся, посмотри на него!

Одна из женщин тотчас же услужливо подсказала, что тропинка справа. Несколько