– Кофе? – спросил Скотт.

– Конечно, – она протянула ему чашку.

Скотт засыпал в нее ложку гранулированного порошка из полиэтиленового пакета, залил горячей водой и перемешал. Взяв чашку в руки, Карен вдохнула поднимающийся над ней ароматный пар и сделала глоток.

– Просто чудесно, – присев на пенек, она глотнула еще раз.

Повернув голову, она увидела Бенни с чашкой какао, в которой плавали несколько зефирин.

– Как насчет того, чтобы спеть пару песен? – предложила Элис.

Они начали с "Майкл, пришвартуй лодку к берегу". Затем последовала "Шенандоа". После нее Флеш запел "Денни боя", и большинство незнающих слова прослезились, слушая историю мальчика, пришедшего на могилу отца.

– Давайте споем что-нибудь более оптимистичное, – сказал Скотт, когда песня закончилась. Не колеблясь ни секунды, громким баритоном он затянул "Гимн морской пехоты". Все подхватили его.

– Давайте лучше "Песню кессонов" – предложил Ник.

После нее прозвучал "Боевой гимн республики", затем "Дикси". Потом Гордоны исполнили песенку о лесорубе, умеющем размешивать кофе собственными пальцами.

– Все это наводит меня на мысли о чем-то из поэзии Роберта Сервиса, – сказал Скотт. –Навидались дел, кто денег хотел[5]...

– Кто золото здесь искал – подхватила Карен, улыбаясь тому, что тоже знает это стихотворение. – Тут въявь и всерьез въелся в жилы мороз – сказанья полярных скал. Но поди, опиши ночь в полярной глуши – господи, помоги – ту ночь, когда средь лебаржского льда сжег я Сэма Мак-Ги.

Их выступление завершилось бурными аплодисментами и даже свистом Джули через два пальца.

Элис попросила близняшек прочесть "Остановившись у леса снежным вечером"[6].

– Слюнявая какая-то вещь, – сказал Флеш, когда они закончили. – Как насчет этого? Говори про джин, про эль. там, за тридевять земель, где бои в неделю раз...

Карен знала "Ганга Дин"[7] наизусть, но когда он начал ее читать, решила помолчать. Слова в середине он сильно перепутал. Но этого никто не заметил.

– Браво! – воскликнул Скотт и захлопал в ладоши, когда Флеш закончил. – Бенни, а почему бы и тебе не исполнить нам что-нибудь?

Мальчик пожал плечами. А затем смущенно взглянул на Карен.

– Давай, – поддержала она его.

– Ну... "Ворон" подойдет?

– Отлично! Обожаю По.

Сидя на своем камне, Бенни слегка наклонился вперед и поставил пустую чашку на землю между своих ног.

– Итак, я начинаю, – низким, зловещим голосом он начал читать. В те моменты, когда ворон в стихотворении каркал "невермор", Бенни визжал, как сумасшедший попугай.

Роза хихикнула. Хизер пихнула ее локтем, призывая к тишине.

Бенни проигнорировал их. Он читал медленно, изображая на лице гримасу одинокого, измученного героя поэмы. Иногда его голос понижался, а иногда резко возрастал чуть ли не до приступов ярости.

– ...С бюста траурный убор – выкрикнул он. – Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор![8]

Когда он закончил, наступила тишина. Все выглядели слегка ошеломленными. Затем он, ухмыльнувшись, встал и поклонился. Все зааплодировали. Даже Роза. Даже Джули.

– Потрясающее, – сказала ему Карен. – Просто здорово!

– А еще что-нибудь знаешь? – спросила Роуз.

– Возможно, – сказал он. – Возможно, завтра вечером прочту что-нибудь еще.

– Давайте рассказывать истории, – предложила Джули. – Кто-нибудь знает хотя бы одну действительно страшную?

– Как насчет "Крюка"? – спросил Ник.

Роуз сморщила нос:

– Это совсем старье.

– Я могу рассказать вам кое-что, – сказала Карен, – историю, которая произошла с моей подругой. Это случилось всего лишь несколько лет назад, когда она отправилась с друзьями в поход. В местечко, находящееся совсем неподалеку отсюда.

Глаза Хизер расширились. Уже в этот момент она выглядела испуганной. Флеш наклонился вперед и, вытащив из костра раскаленную головешку, прикурил ей сигару. Бенни повернулся к Карен.

– Мы не хотим, чтобы потом детей мучили кошмары, – улыбаясь, сказал ей Скотт.

– В таком случае, лучше я не буду рассказывать.

– Нет, продолжай, – сказал Ник.

– Верно, – сказала Джули. – Теперь уже поздно останавливаться.

– Ну... В общем, они жили в кемпинге в горах недалеко отсюда. Стояла холодная ночь, и ветер выл и стонал в кронах деревьев. Сэнди – именно так ее звали – сидела возле костра вместе со своими подругами: Одри и Дорин. Я тоже тогда могла оказаться с ними, но, за несколько дней до этого потянула лодыжку, и была вынуждена остаться дома. Как оказалось потом, к великому счастью.

– Это правда реальная история? – спросил Бенни.

– Не мешай ей рассказывать, – сказала Джули.

Карен наклонилась поближе к огню. Она ощущала лицом его жар, а спиной – холод.

– Все трое сидели возле костра, тесно прижавшись друг к дружке, чтобы спастись от холода. Они пели песни и рассказывали истории о призраках. Никому не хотелось отходить от огня. Но пламя потихоньку угасало. Сэнди подкинула в него последнее полено. Вскоре прогорело и оно. "Ну, – сказала Сэнди, – почему бы нам не лечь спать?" Однако остальные отказались от этого предложения. Они настолько запугали себя этими историями о призраках, что стоящая в темноте палатка казалась им какой-то жуткой тенью. "Что, если кто-то прячется внутри?" – спросила Дорин. "Это просто смешно", – сказала Сэнди.

Карен взглянула на Бенни. Широко распахнутыми глазами он смотрел на свою, стоящую на соседней полянке палатку.

– Короче говоря, они решили остаться еще на некоторое время. Но костер уже практически потух, и лишь маленькие язычки пламени слабо мерцали среди гаснущих углей. Если они собирались посидеть еще немного и дождаться, когда пройдет их испуг, им было необходимо пополнить запасы дров. Поскольку в одиночку идти в окружавший лагерь темный лес никто не хотел, они решили сделать это вместе.

Но у них не было фонарика. Фонарик лежал в палатке. "Я не полезу за ним", – сказала Дорин. "Я тоже", – сказала Одри.

Сама Сэнди тоже была очень напугана, но она всеми силами пыталась убедить себя в том, что все это глупости и бояться нечего. В конце концов, она вызвалась добровольцем, чтобы пойти и взять фонарик. Оставив Одри и Дорин возле гаснущего костра, она направилась через темную поляну к палатке. Подойдя к ней, она присела на корточки. Сердце колотилось, как сумасшедшее, но она старалась отгонять дурные мысли. И тут ей в голову пришла идея,