Речь Вячеслава перебил звонок моего сотового телефона. В первый момент мы оба испуганно вздрогнули, но потом я поняла, откуда исходят эти звуки, и торопливо схватилась за трубку, боясь, что трели услышит кто-то еще и пальба возобновится.

— Да, Охотникова слушает, — торопливо откликнулась я, нажав на кнопку приема.

— Евгения Максимовна, это Шиханов. Где вы?

— А где ты?

— Да черт его знает, — выругался мальчишка. — В подсолнухах этих гребаных. Бандиты ушли. Я затаился, и меня не нашли, хотя ходили мимо, всего в нескольких шагах от меня. А потом, когда они край поля прочесывать стали, пришлось в самую гущу полезть. Теперь вот сижу тут. Хорошо еще, телефон есть, можно вам позвонить.

— Что с твоим товарищем? — рискнула спросить я.

— С Пановым-то? Не знаю. Как он стрелял, слышал, а потом стихло все. Может, тоже затаился. Что делать-то?

— Бери правее и выходи, только осторожнее. Мы сейчас тоже выбираться отсюда будем. Когда выйдешь, проверь, какой километр дороги мимо проходит, мы сделаем то же самое, а потом созвонимся. Понял?

— Понял. Вы там поосторожнее, а то вдруг бандиты все еще тут ходят.

— Да уж постараемся, — невольно улыбнулась такой заботе я и, отключив телефон, пересказала Вячеславу содержание разговора.

Теперь уже мы не стали медлить и решительно направились в обратном направлении, мечтая только об одном: чтобы преступники укатили восвояси.

Осторожно продвигаясь вперед, мы с Вячеславом предпочитали молчать, прислушиваясь к разным шорохам и звукам. Вокруг трещали кузнечики, проносились, жужжа, пчелы и осы, шелестели листвой подсолнухи, послушно поворачивающие головки за солнечным диском. Мы шли, а поле все не кончалось. Казалось, что ему нет ни конца, ни краю.

Чтобы хоть чем-то занять себя и забыть о кровоточащей ране, я отломила одну из цветочных корзинок и выбила из него спелые, крупные семечки. Предложила немного Вячеславу, но тот отказался, заверив, что есть пока не хочет.

— Как вы думаете, Женя, они захватили мою жену или нет? — через какое-то время спросил Конышев.

— Если честно, не знаю, хотя это и очень плохо.

— Почему плохо? — переспросил Вячеслав. — Вы ведь не ясновидящая и не можете всего предугадать.

— Это так, но они объявили вам, а теперь и нам всем, войну. А у войны свои законы и порядки. Эта игра идет на человеческие жизни. Суть ее не в том, чтобы всех уничтожить. Суть в том, чтобы перехитрить противника, чтобы даже в случае победы тот оказался проигравшим. Как говорил главный герой фильма «А зори здесь тихие»: «Война — это не кто кого перестреляет, а кто кого передумает». Мы вот с вами противника не понимаем, что очень плохо. Это на руку ему, а не нам.

— Да как его поймешь, если даже не знаешь, кто он, — обреченно вздохнул Вячеслав.

— Это вы верно подметили, — согласилась я. — Чтобы вести игру на равных, нужно знать, кто играет на другой стороне. Имя этого врага мы пока не знаем, но зато нам известна его цель.

— Убить меня, — едва слышно вымолвил Конышев.

— Не совсем, — не согласилась я, потуже затягивая повязку на руке. — Скорее, он хочет приостановить создание программы невскрываемых кодов. А для этого нужно убрать вас. Допустим, что именно хакеры прислали вам письмо, якобы написанное вашей женой.

— Но откуда они…

— Допустим, просто допустим, — перебила я Конышева. — Для чего они это сделали? Естественно, чтобы выманить вас, заставив поехать за супругой. Учитывая то, что покушения велись на всем пути нашего следования, место ее пребывания им также хорошо известно. Вот тут-то и начинается непонятное: почему бандиты не захватили женщину, а затем не вынудили вас прибыть туда, куда им нужно и удобно, собственным ходом? Они ведь должны понимать, что ради жены вы пойдете на все и исполните любое их требование, вплоть до утаивания ее похищения от ваших спонсоров. Почему же тогда не сделали этого? К чему столько сложностей и преград, когда все можно было бы значительно упростить?

— Я тоже не понимаю, но очень боюсь, что Вике причинят какой-то вред. А еще боюсь, что ее уже давно нет в живых.

— Что вы такое говорите! — воскликнула я.

— То, что думаю, — сухо заметил Конышев. — Это же логично: после того как им не удалось убить, они решили сломить меня психологически, понимая, что после такой потери я не смогу вернуться к работе.

— Или же, наоборот, обозлитесь еще сильнее и с удвоенной силой возьметесь за дело, — возразила я. — Согласитесь, ведь они не в курсе вашего образа мыслей, а потому вряд ли рискнут так поступить. Психологическое воздействие не всегда срабатывает, как хотелось бы. И потом, наши противники, судя по всему, люди решительные и предпочитают силовые методы. Так что ваше предположение, скорее всего, ошибочное.

— Возможно. Хотя не знаю… уже ничего не знаю, — вздохнул Вячеслав.

Я промолчала, продолжая продвигаться вперед. Прошло примерно минут двадцать, прежде чем мы наконец выбрались с поля на дорогу. Но прежде чем покинуть ставшие родными подсолнухи, я обследовала окрестности и лишь затем вернулась за Вячеславом. Мы выбрались на трассу, немного прошагали вперед, дабы отыскать столб с километровой отметкой. Оказалось, что от города мы уже очень далеко, а до следующего населенного пункта тоже невесть сколько.

Я достала сотовый и набрала номер Александра. Тот ответил не сразу, заставив меня слегка понервничать.

— Ты что так долго не отвечал? — накинулась я на мальчишку, когда связь все же установилась.

— Так получилось, — не нашел оправданий юноша. — А вы что, уже на трассу вышли?

— Да, конечно, — я сообщила наши координаты. — А как дела у тебя?

— Все еще в поле, — нехотя признался Александр. — Я уж и в одну, и в другую сторону шел, не кончается оно.

— Ты что, вообще не ориентируешься на местности? — ужаснулась я.

— Ну да, — промямлил мальчишка. — С детства топографическим кретинизмом страдаю. Ну ладно в городе, так тут поле: черт знает, куда идти.

— М-да, после того, как ты там покружил, действительно не сообразишь, — вздохнула я. — Какие-нибудь посторонние звуки слышишь? Машины, например.

— Нет, только стрекозы да кузнечики.

— Что ж с тобой делать-то? — невольно вздохнула я. Но тут Вячеслав подсказал:

— Пусть ориентируется по солнцу. Скажи ему, с какой стороны оно должно быть, и пусть движется в нужном направлении.

Я немного расстроилась от того, что такая удачная мысль пришла в голову не мне, но быстро подавила досаду, посмотрела на небо и принялась объяснять юноше, как ему добраться до дороги. Александр, кажется, понял и пообещал, что будет не просто идти, а бежать, чтобы нам не пришлось ждать его слишком долго. Пожелав ему удачи, я отключилась.