Со временем я к тому же подобрала верный тон голоса и интонацию для таких заявлений. Говорить лучше настойчиво, но не забывать об учтивости. Повторяйте свои слова, но не переходите на крик. Говорите со своими самыми темными, самыми негативными внутренними голосами так, как на переговорах об освобождении заложников говорят с озлобленным психопатом – спокойно, но твердо. Самое главное, никогда не отступайте.

Вы не можете себе этого позволить. В конце концов, на кону ваша жизнь.

– Что, черт побери, ты о себе возомнил? – будет вопрошать ваш темный внутренний голос.

– Забавно, что ты спрашиваешь, – можете ответить вы. – А я скажу тебе, кто я: я дитя Бога, как и любой другой человек. Я – часть этой Вселенной. У меня есть невидимые духи-хранители, они верят в меня и трудятся со мной бок об бок. Сам факт, что я сейчас здесь нахожусь, это же доказательство того, что я имею право быть здесь. Я имею право голоса и право на собственное видение. У меня есть право работать со своим творческим началом, потому что сам я – плод и результат Творения. Я здесь, чтобы исполнить миссию творческого раскрепощения, поэтому руки прочь.

Поняли?

А впоследствии эти разговоры будете вести сами.

Возможно, вы боитесь, что недостаточно оригинальны. Может быть, в этом ваша проблема – вас беспокоит, что ваши идеи заурядны и банальны, а значит, не стоят творческих усилий.

Начинающие писатели часто делятся со мной сомнениями: «У меня есть идея, но, боюсь, это кем-то уже было сделано».

Что ж, вполне вероятно, что кто-то уже сделал это. За что ни возьмись, большая часть уже сделана, но ведь это еще не было сделано вами.

Ко времени, когда Шекспир закончил свой жизненный путь, он разработал практически все мыслимые в литературе сюжеты, но это не остановило писателей, и в последующие пять столетий они продолжали разрабатывать все те же сюжетные линии снова и снова. (И не забывайте, что большинство этих историй стали штампами еще задолго до того, как за них взялся Шекспир.) Рассказывают, что Пикассо, увидев древние наскальные изображения в пещере Ласко, сказал: «За двенадцать тысяч лет мы ничему новому не научились». Скорее всего, он прав, но что с того?

Что такого, если мы повторяем одни и те же темы? Что такого, если мы кружим вокруг одних и тех же идей, снова и снова, поколение за поколением? Что с того, что каждое новое поколение испытывает те же потребности и задает те же вопросы, которые годами испытывало и задавало человечество? Мы все связаны, в конце-то концов, так что речь о том, что у творческого инстинкта могут быть повторения. Что ни возьми, все нам о чем-нибудь напоминает. Но стоит вам выразить ту же идею самому, вложить в нее свою страсть, и идея становится вашей.

Вообще, чем старше я становлюсь, тем меньше впечатления производит на меня оригинальность. Искренность трогает меня сейчас куда больше. Потуги на оригинальность часто кажутся неестественными и претенциозными, но меня неизменно волнует тихая простота искренности.

Поэтому просто скажите то, что хотите сказать, – и скажите это от всего сердца.

Поделитесь тем, чем хотите поделиться.

Если это достаточно искренний порыв, поверьте мне, его воспримут как оригинальный.

Ах да, вот еще что: вы не должны спасать мир своим творчеством.

Другими словами, вашему искусству совсем не обязательно быть оригинальным – и ему не нужно быть важным.

Например, когда кто-то говорит мне, что хочет написать книгу, чтобы помочь людям, я всегда думаю: ой, лучше не надо.

Пожалуйста, не пытайтесь мне помочь.

То есть это, конечно, очень мило, что вы хотите помогать людям, но умоляю, не стоит делать это единственной побудительной причиной своего творчества, потому что мы сразу заметим тяжеловесность ваших намерений, и наши души прогнутся под их непосильным весом. (Мне вспомнилось чудесное высказывание английской колумнистки Кэтрин Уайтборн: «Вы легко узнаете людей, которые живут для других, по затравленным лицам этих других».) Я очень-очень надеюсь, что вы напишете книгу, чтобы развлечь себя, а не чтобы помочь мне. Или, если вы выбрали тему серьезную и печальную, я предпочла бы, чтобы вы занимались искусством, чтобы спасти себя или снять со своей души какое-то тяжкое психологическое бремя, а не спасать и не освобождать нас.

Я однажды написала книгу, чтобы спасти себя. В ней я описала свою поездку, чтобы как-то осмыслить путешествие и неразбериху в собственных чувствах. Единственное, что я пыталась сделать этой книгой, так это разобраться в себе самой. Мало-помалу, однако, получилась история, которая точно помогла разобраться в себе многим людям, но я не ставила себе такой цели. Если бы я села писать «Есть, молиться, любить» с единственной целью помочь другим, получилась бы совершенно другая книга. Могла даже получиться невыносимо нудная книга, которую невозможно было бы читать. (Ладно, ладно, признаюсь, многие критики и так называют «Есть, молиться, любить» невыносимо нудной книгой, которую читать невозможно, но я-то сейчас не об этом! Я о том, что писала эту книгу для своих целей, и, может быть, именно поэтому в ней ощущается подлинность, а в конце концов она даже оказалась полезной для многих читателей.)

Возьмем, кстати, хоть эту книгу, которую вы сейчас держите в руках. «Магия творчества» – это руководство по самосовершенствованию, согласны? Но, при всем уважении и даже любви, я и эту книгу писала не для вас. Я писала ее для себя. Я писала эту книгу для собственного удовольствия, потому что мне правда страшно интересно размышлять о творчестве. Мне было приятно и полезно медитировать, обдумывать эту тему. Если то, что я написала, в конечном итоге поможет вам, буду счастлива. Превосходный побочный эффект – вот что это будет. Но по большому счету я делаю то, что делаю, потому что мне нравится это делать.

У меня есть подруга, она монахиня и всю жизнь работает, помогая бездомным в Филадельфии. Эта женщина просто святая. Всю жизнь она без устали защищает бедняков, страдальцев, заблудших и неприкаянных. И знаете, почему ее деятельность так плодотворна? Потому что ей нравится этим заниматься. Потому что для нее это в удовольствие. Иначе ничего бы не получилось. Иначе это было бы тяжким бременем и мученичеством. Но сестра Мария Скаллион не мученица. У нее радостная душа, и она совершенно искренне получает удовольствие от такой жизни, которая наилучшим образом соответствует ее натуре. Так уж получилось, что попутно она заботится о множестве других людей, но каждый чувствует, что эта миссия приносит ей неподдельную радость, и на самом деле ее помощь именно потому так целительна.

Словом, если то, что вы делаете, вам в радость – это хорошо, вот что я пытаюсь сказать. Очень хорошо также, если то, что вы делаете, вас укрепляет и излечивает, восхищает или очищает вас, или, скажем, если это просто хобби, помогающее вам не съехать с катушек. Нормально, если то, что вы делаете, это совершенно поверхностные и легкомысленные пустяки. Такое вполне допустимо. Все это вполне допустимо.