От столь омерзительных слов движения мои мгновенно застопорились, тело резко обернулось в сторону Карлайла, а где-то в груди стали разгораться угли ярости и безумия.

— Ч-что?! Что ты сейчас сказал, падаль? — хрипло просипел я.

— Не тронь её… Лучше меня… Убей меня… Она — всё, что у меня есть…

— Своим гнилым ртом ты вздумал пролаять в моём присутствии нечто подобное? После всего, что вы сделали? — ощерился с ненавистью я, высвобождая на волю всю дремавшую неистовую силу алой молнии. — Кусок лицемерного дерьма!

Буйство ревущей стихии оказалось безжалостным. Разряды алой молнии подобно наэлектризованным волнам прокатывались по покоям, но эпицентром нарастающей катастрофы был я.

Непрерывный ритм угасания…

Пальцы левой руки мёртвой хваткой сомкнулись на горле наместника, а его тело оказалось приподнято над полом.

— Тогда чем я отличаюсь от вас?! От тебя?! ЧЕМ, КАРЛАЙЛ?! СКАЖИ МНЕ! — заревел я во всю глотку, не сдержав эмоций в узде. — В чем виноваты были мои жены?! В чем провинились мои альвы?! Мой род! МОЙ СЫН! В ЧЕМ, Я СПРАШИВАЮ?! — орал безумно я, еле сдерживая себя, чтобы не превратить британца в кровавый туман. — Недоразумение?! Политика?! Я плевал на всё это! ПЛЕВАЛ! Я предупреждал Эдгара! Я предупреждал тебя! Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ ВАС ВСЕХ!!! Неужели я так похож на добряка или альтруиста?! НУ ЖЕ?! ОТВЕТЬ!

— Нет…Не похож… — прохрипел наместник с закатывающимися глазами.

— ТАК КАКОГО ПРИЧИНДАЛА ВЫ НИКАК НЕ УГОМОНИТЕСЬ?! Ты считаешь себя самым умным? Самым хитрым?! Для кого-то, может, ты и являешься могущественным императором и повелителем, но в моих глазах ты ничто! ОБЫЧНОЕ НАСЕКОМОЕ!!! Раздавить тебя сейчас так же просто, как сделать вдох! Так назови мне, мразь, хоть одну причину, по которой я не должен вас обоих убивать! НАЗОВИ!!!

— Прости… — еле слышно и обреченно прохрипел он с ужасом в глазах. — Иначе… иначе я не мог… Прости… Заклинаю тебя… Не тронь Алесту…

Паскудство! Дрянь! Проклятье!.. Да пропади оно всё пропадом!

— Хорошо, Карлайл, ты будешь жить, — пытаясь утихомирить силу прорычал я сквозь зубы. — Будешь! И она будет жить. Но твоя жизнь окажется хуже смерти! Ты станешь напоминанием. Живым примером для всей той никчемной братии. А теперь слушай меня внимательно! — пришлось даже ослабить хватку и вновь заглянуть в наполненные страхом глаза наместника. — Уясни сам и объясни другим. Увидите меня или представителей моего рода — БЕГИТЕ! Если увижу хоть кого-то из вас — СМЕРТЬ. Почувствую хоть намёк на интригу или мутную игру — СМЕРТЬ!

Истребляющий огонь Реанора… Эфир пламени…

В правой руке моментально вспыхнуло густое тёмно-синее пламя, а указательный палец медленно приблизилась к щеке британца.

— Это клеймо я оставлю тебе, чтобы ты помнил и никогда не забывал, и чтобы видели воочию другие. Такое нужно было сделать давно! — холодно выпалил я. — Каждый день, до конца своих дней, когда станешь смотреться в зеркало, ты будешь помнить, за что получил эту отметину. Будешь помнить эту боль вечно. И будешь помнить мои слова и меня. Ведь при любом моём приближении оно будет приносить тебе только боль, отчаяние и медленную пытку…

А затем палец легко коснулся его бледного лица и затихшее, было, пламя, вновь вспыхнуло. Тело британца моментально пробила крупная дрожь, следом за дрожью пришли неконтролируемые судороги, а затем раздался душераздирающий и оглушительный крик, перешедший в звериный вой.

— Ифла, — прошептал я себе под нос на реанорском, под неутихающий мучительный вой и грубо вычерчивая реанорскую руну на его щеке.

Расплата…

Закончив со своими художествами, я брезгливо отбросил от себя тушу британца.

— За всё в этой жизни нужно платить, Карлайл, — протяжно выдыхая, высказал ему я свою непреложную истину, глядя на содрогающееся в конвульсиях изувеченное тело. — Ты же будешь платить за свои поступки до конца своих дней. А теперь прощай, — сплюнул презрительно я, — наместник Британского престола…

***

Первое кольцо. Москва.

Главная резиденция рода Лазаревых.

Кабинет главы рода.

Полгода спустя.

10 августа 2026 года.

Ранний вечер…

Честно признаться время летело попросту неумолимо. На Земле на этот счет есть поговорка: «Счастливые часов не наблюдают». И с ней я целиком и полностью согласен.

Февраль и март месяцы прошли в полнейшей суматохе, ведь все эти недели я безвылазно находился в Царицыне и уделял всё своё время корпусу и тренировкам. Теперь же я могу с уверенностью сказать, что потенциал Вадима, Лёни и Кирилла я раскрыл практически до максимума, так что если кто-то из них сможет дотянуться до семижила, то можно считать такое достижение настоящим чудом. Но лично мне кажется, что вся троица этого добьется, либо я их прикончу за то, что не оправдали моих надежд и ожиданий.

Кира, Бетал и Герман тоже имели свои успехи, но путь их еще далёк от завершения, поэтому теперь их обучением займутся другие. Бетала пришлось отдать на «растерзание» ребят. Киру, как магиню жизни, я передал в заботливые руки Вики и Симонны. Герман же на пару с Кертайсом отныне оказался на попечении Карза и частично у Габриэля. Времени у пожилого альва теперь было хоть отбавляй, да и преподавание ему пришлось по душе.

Что касательно Хельги и Ростислава, то их обучение переходило в решающую фазу. И непосредственно ими, а также всеми своими супругами я занялся по прибытию обратно в Москву. Ведь реанорец всегда держит своё обещание.

Во избежание каких-либо недоразумений, которые произошли ранее, мне ещё приходилось периодически выбираться в свет и участвовать во множестве приёмов, как и подобает имперскому князю. В это же время я начал передавать частицы своих магических знаний женам, фон Тек и Романову-младшему, а ночами напролёт приходилось держать своё обещание перед девчонками.

Примерно в таком ключе и миновала весна и первые полтора месяца лета. Лишь одно дело оставалось неразрешенным. И это дело носило имя — Валери Мартелл. Целительница на пару с Селенной наведывались несколько раз в империю, а Франциск со слов Романова всю плешь ему проел по поводу этой приставучей девки.

Трижды. Именно столько раз я давал отказ. Однако при любом удобном случае канцлер вновь поднимал этот вопрос. Так еще и обращался он с ним к Вике и Алине. Однако изумило отнюдь не то, что Петр решил заняться сводничеством, удивлен я был самой Валери. В один из последних визитов француженок, я решил обратиться к своей реанорской эмпатии. И то, что я смог ощутить повергло меня в некую прострацию. Девчонка оказалась по уши влюблена. И именно в меня. Сумасшедшая баба! По этой самой