наконец выговорила Кроткая.

– Человеки трусливы и жадны, – твердо повторила Танита, – и ты пользуешься этим, то соблазняя их блаженством Царствия Небесного, то пугая муками ада. Если б они были чисты и бескорыстны, то безо всяких приманок и угроз последовали бы за тобой. А так кого собрала ты? Жалкую кучку тех, кто не успел заключить договор с нами. Да и они скоро все отрекутся от тебя.

– Там, – она указала рукой в пространство позади себя, – по городу бродят человеки, жаждущие прекратить твое земное существование. Если ты хочешь помочь им в этом, уходи. Я не держу тебя.

Кроткая осторожно шагнула мимо Таниты.

– Ну, смелей, – подбодрила ее та. – Это совсем не страшно.

– Здесь – стена, – глухо проговорила Кроткая. – Темная стена…

– Стена в тебе самой, Теодора-Мария. Ты воздвигла ее в себе, когда вообразила, что существуют Свет и Тьма, и жаловаться тебе не на кого.

– Разве это не так?

– Может быть, ты скажешь мне, чем ты отличаешься от нас?

– Я не соблазняю людей, не увожу их с истинного пути.

– Но чтобы наставить на путь, который ты полагаешь истинным, ты пересказываешь им старые надоевшие сказки. Мы же работаем честно: услуга за услугу.

– И ты будешь утверждать, что ада нет?

– Отчего же ? – Танита зло прищурилась. – Есть. И ты уже находишься в нем. Это твой персональный ад, и построила его ты сама.

Она отступила к самой границе круга.

– Я ухожу. Попробуй пройти моим путем.

Ответа Кроткой Танита не услышала.

Выйдя за пределы круга, Танита не могла не признаться себе, что недовольно произошедшим словесным поединком. Ее противница, хоть и казалась слегка растерянной, но на деле не отступила ни на шаг. Реплики же самой Таниты свидетельствовали не столько о ее уверенности, сколько о раздражении. Но было и кое-что похуже: иногда она испытывала нечто вроде сочувствия к Дочери Врага.

Перед телефоном-автоматом Танита остановилась. Справочник, висевший внутри будки был наполовину растрепан, но нужный номер она нашла без труда.

– Алло, – тут отозвался в трубке слегка настороженный, но в общем приятный мужской голос.

– Доброе утро, мистер Саймон, мне нужно поговорить с вами, – вежливо произнесла Танита.

– Вы из какой газеты? – голос стал еще более тревожным.

– Это не важно, мистер Саймон. Я лишь хотела предупредить вас о том, что обвинение против мисс Лэндлем обязательно заденет близких ей людей. Следовательно, вы и ваши друзья в опасности. И эта опасность появится вовсе необязательно в полицейском мундире. Вы понимаете меня?

– Да… понимаю, – теперь его голос откровенно дрожал.

– Предупредите, пожалуйста, остальных. Я сама не могу обзвонить всех.

– Хорошо, – неохотно согласился он; и Танита подумала, что, вероятно, большей радостью мистер Саймон занялся бы спасением собственной драгоценной жизни, не думая о сотоварищах своих.

– Всего вам доброго, мистер Саймон, – Танита аккуратно повесила трубку, а уж потом, дав волю чувствам, грохнула дверью телефонной будки. Подумать только это ничтожество ходит в первых учениках Кроткой. Теодора-Мария даже намеревалась назначить его главой церкви своей. Воистину ничего не понимает она в человеках!

К своему бюро Танита подъехала на такси. И едва подойдя к двери, обнаружила, что в ее отсутствие защиту пытались взломать. Именно пытались: след от прикосновения к кольцу был совсем небольшим. Но достаточным, чтобы точно установить, кто сделал это. Танита сразу узнала этот аккуратный росчерк. Ай да Лилит! И зачем она только сделала это? Высшая, конечно, могла бы взломать любую защиту, но прорыв огненного пояса украсил бы ее такими «боевыми отметинами», что даже начинающие младшие поняли бы, что она натворила. Да и сам поступок, разве не был бы он грубейшим нарушением Устава, однозначно запрещавшего подобное вторжение без соответствующей санкции?

Но если Лилит не собиралась взламывать защиту, не проще было бы, обнаружив огненный пояс, просто уйти, не оставляя следов? Или этот хищный росчерк был предупреждением ей, Таните?..

Перед тем, как остановить такси, Танита купила еще одну газету. Там, на первой странице, кроме глупых сплетен о Кроткой, была еще одна заметка о новом назначении. Теперь эта газетка, скомканная, покоилась на дне сумочки, с которой Танита вышла из дома накануне вечером. Светоносная резким движением извлекла ее. Вот оно: «В связи тяжелой болезнью городского прокурора, мистера Говарда Франка исполняющей обязанности назначена помощник прокурора мисс Джеральдина Вульф. Мисс Вульф известна своей жесткостью в отношении любого рода правонарушений и потому следует ожидать весьма сурового приговора по делу об убийстве в Храме Девы-Хранительницы».

Танита вновь смяла газету и небрежно сунула ее карман пальто. Она уже подняла руки, чтобы снять личную печать с огненного пояса, но тут же опустила их, не сделав решающего движения. За спиной кто-то стоял. Входная дверь с улицы пропускала беспрепятственно лишь своих, да возможных клиентов; она чувствовала их. К своим стоявший за спиной явно не относился: не было характерного трепетания воздуха. Значит…

Танита медленно обернулась. Высокий мужчина, загораживавший выход на улицу, приветливо улыбался ей.

– Вы забыли захлопнуть дверь, мисс Камерон, – Танита точно помнила, что сделала это. – Вот я и вошел…

Она осторожно шагнула навстречу. Человек, возвышавшийся перед ней, ни капельки не был похож на клиента. У него в глазах не светилось до отвращения знакомое желание поскорее добыть нечто для себя лично. И он не выражал готовности пойти ради этого на все.

– Давайте не будем обманывать друг друга с первых слов, – мягко предложила она. – Просто скажите, что вам нужно. Но прежде я хочу знать ваше имя.

– А не рано? – мужчина понимающе усмехнулся.

– Нет, – тем же обманчиво ласкающим голосом проговорила Танита. – Если вы хотите продолжать разговор, то самое время представиться.

– Джон Райт, – он слегка наклонил голову, но в глазах его сверкнуло почти детское любопытство.

– Мистер Мэдисон разъяснил мне, как вас найти, – голос его звучал с торжественной приятностью, словно он произносил проповедь.

– Добровольно? – не сдержалась Танита, вспомнив угрюмую физиономию рыжего.

– Не то чтобы совсем, – неохотно признал мистер Райт.

«Таковы все человеки, – мрачно подумала Танита, – начинают с проповеди любви к ближнему, а кончают тем, что нещадно колотят друг друга».

– Надеюсь, меня вы не будете убеждать таким образом? – она с усмешкой смотрела на его крупные и красивые руки.

– Это плохая шутка, мисс Камерон, – спокойно возразил он, предпочитая по-прежнему называть Таниту человечьим прозвищем. – Скажите мне, где сейчас мисс Лэндлем?

– Не знаю, – честно призналась Танита. – Я оставила ее в очень тихом месте, но думаю, она уже покинула его.

– И вы никак не следите за ней? – недоверчиво уточнил он.

– Зачем? – Танита пошевелила плечами. – Если ей уж так не терпится прекратить свое