– Едем! – бодро позвал ополченец, сторонясь и давая дорогу. – Думаю, тебе лучше быть впереди? Он вроде велел никому не стрелять, руками, по крайней мере, помахал на пушкарей.

– О… я тебе крайне благодарен за твои дипломатические изверты. Славно.

Хельмо, чувствуя на себе взгляды – много чужих взглядов, – с трудом сдержал горестный вздох. Знакомство с чужим полководцем он представлял совсем не так. Ведь нужно было показать союзникам, что страна не в такой уж и беде, деньги на знамя точно есть, а предводитель ополчения – человек зрелый, благовоспитанный и…

– Да к бесам всё, – пробормотал Хельмо и слегка пришпорил Илги, сосредотачиваясь только на стуке копыт и на рыжей фигуре впереди.

Всё могло повернуться не так и плохо. Гордый незнакомец мог оказаться просто кем-то из средних чинов, отвечающих за порядок в войске. Королём он точно не был, значит, позор не так велик. А если и король – должен быть невозмутимым, и не такое повидал. Успокоенный этими мыслями, Хельмо приосанился и, спустившись с холма, снова осадил Илги. По лугу, огибая озерцо, где умирала речка, он ехал уже неспешно, приняв независимый и решительный вид. Трусивший следом на вороной лошадке Цзуго тоже выглядел сносно. По крайней мере, тряпкой больше не махал.

Перед Хельмо расступались. Солдаты, чистившие лошадей, отводили их, кто-то откатывал мортиры. Двигали ящики, тушили костры. Люди – в большинстве рыжие, крепкие, молодцеватые, – тихо переговаривались, переглядывались. Улыбок на лицах почти не было, во всяком случае, это не были насмешливые улыбки, которых Хельмо опасался, – скорее непонимающие, блеклые, вопросительные. Многие показывали пальцем на инрога, заинтересованные им больше, чем хозяином. Наперерез Илги выскочил увиденный ещё с холма кудлатый пес с большим красным бантом на шее и басисто залаял – точно из ружья бухало это гавканье. Конь прянул, Хельмо его успокоил. Собаку оттащили, но извиняться никто не стал. Молчание стояло мёртвое.

Всё это время офицер с золотыми цепями восседал на лошади. Когда меж ним и Хельмо остался только небольшой участок луга, язычник спешился и передал кому-то поводья. Видимо, стоило поступить так же, что Хельмо и сделал. К тому же ему было интересно поскорее узнать, насколько этот человек выше его и так ли это или он лишь показался огромным.

Хельмо оставил коня подбежавшему Цзуго и пошел вперёд. Он смотрел прямо и видел: его тоже пристально изучают. Впрочем, кажется, даже если бы замешательство заставило потупиться, он бы почувствовал взгляд: у незнакомца оказались пронзительные, цветом как ненастная ночь, глаза. Он действительно был молод, зрение не обмануло. Последние шаги они с Хельмо сделали одновременно и одновременно остановились в молчании.

Нужно было что-то придумать, сгладить нелепую внезапность своего появления. Чтобы эти люди хотя бы не решили, что к ним прислали неоперившегося ратника-гонца вместо воеводы. И Хельмо поступил, как, ему казалось, следовало, – прижал руку к сердцу и глубоко, но с достоинством поклонился, не отводя взора от бледного лица язычника.

– Доброго дня. Рад видеть вас в наших землях. Надеюсь, ваш путь был спокойным.

Он заговорил на языке Свергенхайма. Он впервые в жизни заговорил на языке Свергенхайма, который изучал в юности, увлечённый легендами об этом народе. Он достаточно освоил мудрёную грамматику и запомнил немало слов; на несколько простых фраз их точно хватило. Хельмо думал, что удивит гостей: связи между странами были слабы, мало кто из солнечных знал огненный язык, как и наоборот. Но…

Командующий не шевельнулся. Из-за тяжёлых век под лихими изломами бровей его лицо казалось небывало надменным. Наверное, таким и подобает быть лицу лидера… лет через десять, когда он в действительности чего-то добьётся, а не просто притащит ораву дикарей. Хельмо понял, что хмурится, и это заметно: несколько ранних морщин на лбу, углубляясь, всегда быстро выдавали его недовольство. Неожиданно что-то в изгибе полных губ командующего дрогнуло, и… лицо сразу стало другим. Появилась блеклая улыбка, тень улыбки, как и у прочих рыжих рыцарей. Заснеженная. Но что-то в ней располагало.

– Зачем вы склонились передо мной? – тихо, довольно низким голосом спросил язычник по-острарски. Хельмо изумлённо замер. Речь звучала уверенно, хотя и грязновато: с придыханием и выделяемыми шипящими. – Кто вы такой?..

Всё так же не отводя глаз, Хельмо приподнял подбородок и представился:

– Я ― воевода государя Хинсдро. Я возглавляю Второе ополчение и должен встретить здесь союзников из Свергенхайма. Когда я увидел вас, то решил, что вы – их командующий. Если я не прав, прошу меня извинить.

– Вы правы. – Язычник, казалось, удивился. Удивление, как и улыбка, оживило его лицо. – Но вы так юны…

Хельмо не сдержал усмешки. Он уже подметил россыпь веснушек на коже нового знакомого, и они не придавали ему, при всем блеске и стати, ни солидности, ни внешней умудрённости летами. Хельмо лукаво, с вызовом, склонил к плечу голову.

– Вы тоже, скажу прямо, не старец. Это умаляет ваши заслуги?

– Прошу простить, я лишь ждал другого…

– Радует, что хотя бы ждали. – Хельмо заметил, что собеседник смутился, и смягчил тон: – И это возвращает нас к началу. Я склонился перед вами, потому что вижу в вас определённую надежду. Полагаю, вы понимаете.

– Понимаю. – Снова их взгляды встретились. – В таком случае я должен сказать, что рад буду оказать вам помощь. Всю возможную помощь.

Язычник тоже поклонился, не отводя глаз, хотя на несколько мгновений их занавесили волосы. Затем он протянул руку, и Хельмо с немалым облегчением её пожал. Кольчужный доспех на нём был сегодня неполным; голая кисть легла в железную перчатку. Вопреки ожиданию, металл не был ни ледяным, ни накалённым – просто тёплым, примерно как плоть. Каждая фаланга пальцев была отдельной деталью, меж собой всё соединялось золочёными перемычками.

– Моё имя – Янгред, – представился командующий. – А ваше?

Хельмо назвался. Теперь, когда встреча как-никак состоялась и никто никого не убил, ему хотелось задать этому Янгреду много вопросов – как насущных, о кампании, так и самых простых, вроде того, сильно ли потеют в такой броне. Но, вспомнив о часовых в башне, он спросил о другом, более важном:

– Что вы здесь делаете? В Инаду слали гонца с вестью, что прибудут союзники и их – как минимум высшие чины – нужно принять до моего прибытия. Почему вы…

– Ваш гонец не добрался, либо ему не поверили, – ровно отозвался огненный. – В город нас не впускают, не то что на постой, даже чтобы что-то купить, переговоров не ведут. И, боюсь… – он помедлил, – не впустят также и вас.

Хельмо обернулся. Точно вторя словам иноземца, на одном из инадских маяков тревожно заголосили колокола.

* * *

Царский полководец оказался такого же роста и хорошо, по-воински сложен – первое, на что Янгред обратил внимание, привычно прикидывая, кто в случае чего имел бы преимущество в поединке. Хельмо был примерно таким, какими описывали в хрониках древних жителей Поднебесной империи, – светловолосым и светлоглазым, с бледной, но не снежно-белой кожей, с румянцем на узких скулах. Такие люди встречались ныне редко: солнечная кровь смешалась с кровью кочевников, шёлковых, цветочных жителей. Большинство попадавшихся на пути острарцев были либо кареглазы, либо смугловаты, либо волосы имели жёсткие и прямые. Ни с кого из них не было возможно, например, написать икону старых времен, а вот с Хельмо – вполне.