в разгар сражения. Вот она спокойно сидит с тобой за столом и обсуждает проблемы маленького городка, а уже через три часа очищает местность от трупов и добивает всех живых с улыбкой на лице. И ведь не простой. Эта улыбка… жуткая, пугающая…

Она была не самой слабой из нас, но и не самой сильной. Однако все знали, что это лишь фальшь. Фальшь, устроенная ею самой. Если бы Мирина хотела — давно бы встала во главе всех нас, или даже всего мира.

Как и все разумные существа, я понимаю, чего стоит потеря сильного союзника. В день, когда наш отряд разделился, и часть переметнулась к другой стране, мы, из северной части, решили действовать сообща. Все-таки товарищами все шестеро всегда были лишь на словах. Теперь самые настоящие соперники. Я, Карина, Марко и Мирина объединились. Стали настоящими… «друзьями».

Сила некроманта, сила использовать чужие способности, сила бессмертия и сила всепоглощения. Четверо легендарных убийц севера стали одним целым. По крайней мере, для всех прочих. Мы и впрямь дружили, но всегда оставались настороже. Именно Мирина заставляла нас держаться строго друг друга. Она единственная была самой милой из нас, но в, то же время, подшучивала так, что хотелось напасть в ответ ради собственной защиты.

Некромант, коллекционер, бессмертный, коршун, создатель и властитель — нас всегда было шестеро. Почему мы получили такие силы? Я знаю лишь то, что в одно утро, после падения неизвестной звезды, вся моя жизнь, и жизнь прочей пятерки, изменились. Все мы получили силу, которая позволяет контролировать мир. Вот только, никого из нас не интересовали власть, полный контроль или страх прочих. Каждый хотел спокойной жизни, коей ни у кого более не было.

Мне никогда не хотелось повелевать чужими душами. Никогда не хотелось забирать последнее у мертвецов, и забирать силой самое дорогое у живых. Карине, наверняка, никогда не хотелось копировать чужую «жемчужину», подстраиваясь и убивая. Марко никогда не хотел жить вечно, чтобы в итоге остаться в одиночестве. Мирине никогда не хотелось быть той, что даже мертвым не позволяет упокоиться. Маверику никогда не хотелось быть создателем убийственных орудий. А Рику никогда не хотелось залезать в чужую голову для промывания мозгов и создания кукол.

Все мы — чужие в этом мире. Изгои, чья сила не позволяет жить обычной жизнью. Однако этому самому миру плевать на наши желания…

В тот день Мирина сказала свой последний тост за столом — «так пусть во всех королевствах настанет мир, и мы, наконец, сможем почувствовать себя живыми».

А через три часа ее сердце пронзила металлическая пуля, выпущенная из нового оружия Маверика. Пускай эта девушка и была жестокой. Пускай и была страшной в гневе. Но она была той, кто всем сердцем желал спокойной жизни в гармонии с самой собой. Именно из-за нее мы и держались вместе. А затем…

— Я ухожу, — последние слова, что я услышал от Карины.

— Я хочу попробовать что-то новое в жизни, — последние от Марко.

— Совсем скоро ты умрешь от моей руки, — последние от Маверика…

Сказал он мне это на том самом поле. Спустя пару минут после того, как мертвое тело бесподобной Мирины рухнуло на залитую кровью землю.

Именно тогда закончилась наша простая, в какой-то степени, жизнь. Испарилась наша общая цель. И образовалась вражда.

В тот день я потерял все. Но и обрел кое-что новое. Смысл. Смысл жизни. Смысл существования. Пускай Мирина была самой жестокой из нас, но именно она привносила радость и желание продолжать двигаться вперед. А с ее смертью наступила пугающая тишина. И тогда всем пришлось действовать самостоятельно.

Я так и поступил. И в итоге, моя история завершилась на склоне. На том самом склоне, где Маверик нанес мне смертельный удар. А я, в ответ, стер его с лица земли вместе с собой.

На том самом склоне я отправился к тебе, Мирина. К той, что раскрашивала мое черное сердце в яркие тона до самого последнего дня…

* * *

Проснувшись и подскочив, я схватился за голову, стиснув зубы. Кошмар. Мне приснился жуткий кошмар о прошлой жизни. Тогда времечко было не простое, но, чтобы в голову пришли именно такие события…

Мирина. Я и впрямь тебя вспомнил. Но почему? Я ведь никогда не думал о тебе так много. Никогда не смотрел на тебя, как на ту, кого хочу видеть перед собой всю жизнь. Тогда почему именно ты снилась мне? Почему именно твое лицо мелькало перед глазами? Неужели ты…

Нет. Бредятина. Я не хочу вспоминать о ней. Не хочу даже думать. Она всегда была монстром, что заставляла нас двигаться дальше. Но монстр есть монстр. Да и к тому же, это единственная наша с ней общая черта.

Взглянул на часы — три ночи. Да уж, не лучшее времечко, чтобы словить бессонницу. Но раз уж проснулся — лучше пройтись. Мне уже не впервой приходилось жалеть о размерах особняка нашего клана. Чтобы просто попить водички на ночь, нужно было спускаться либо на второй этаж для гостей, либо на первый. Ну, был еще вариант заглянуть к моей милой сестренке, у которой в комнате стоял мини холодильник с прохладительными напитками, но что-то эта затея как-то не привлекала. И почему у меня такого нет? Я тоже хочу просыпаться по ночам и заглядывать туда за холодным соком или бокальчиком виски. Кто знает, может и такое у Арки есть.

Пройдясь по комнате и нащупав одежду, я нацепил штаны с футболкой, а после вышел в коридор. Тишина. Гробовая. Охрана уходила рано. За мной могли наблюдать только через камеры. Но пока ничего не произошло — тревога не зафурычит. А значит, можно спокойно прогуляться.

Надо признать, в ночи это место привлекало куда больше. Длинные пустые коридоры, открытые комнаты, кроме личных, огромные окна с шикарными видами на город и приклановую территорию. Проходя мимо комнаты сестры, я и впрямь приостановился. А может все же рискнуть и заглянуть к ней? Вдруг не спит. Вдруг решит угостить чем-нибудь. Но за дверью ничего не было слышно. Значит, спит. А будить такую особу не слишком-то хотелось.

Уже у лифта я услышал первые шорохи. Лестничная клетка устремлялась далеко вниз, и где-то там слышны были голоса. Один напоминал материнский. Второй… отцу он не принадлежал, но эта женщина явно обсуждала что-то с диким порывом доказать свою правоту. Даже интересно стало, поэтому я и воспользовался именно лестницей.

Спустившись на пару пролетов, где