с сон-часа и спрятались в раздевалке. Сам поцелуй не запомнился, а вот то, как воспитательница нас поймала и отругала при всей группе, оставило сильный след. Мама, пришедшая за мной в конце дня, краснея выслушала часовую лекцию о том, какая её дочь распущенная и это в пять лет, что же будет дальше?!

В школе было что-то невнятно-слюнявое, что абсолютно никакой радости и восторгов не приносило. Все подружки завидовали самому наличию парня, а не его умениям. В выпускных классах было пободрее, но тогда же случилась первая драма.

В универе поначалу было не до этого. Маленькому интроверту пришлось налаживать отношения с коллективом, вливаться в новый ритм учёбы, привыкать к самостоятельной жизни в большом городе. Счастье, что у меня была Машка, за которую я всегда держалась.

Потом были свидания, недолгие отношения, но никто из этих парней не уделял должного внимания поцелуям.

А потом случился Костя. Его прикосновения губами были не обещанием, а уже огнём. Опасным, жарким, пожирающим всё на своём пути. Не оставалось никаких границ и рамок. Весь мир исчезал. Хотелось всех, даже самых запретных удовольствий. Лишь бы с ним. Гореть кожа к коже и тонуть в черноте глаз, забывая себя.

Марк целует, касаясь легко, почти невесомо. Его солёные от морского ветра губы усиливают мой клубничный вкус. Усталость не даёт до конца разобраться в том, что я сейчас чувствую.

“Вижу” только разбегающиеся мурашки от прикосновения к уголку губ.

Только тихую нежность, когда разъединяются губы, мы прислоняемся лбами и просто дышим друг другом.

Только неожиданное тепло в районе солнечного сплетения, когда он проводит кончиками пальцев от виска вниз к подбородку, большим пальцем очерчивая контур лица.

Только заботу, когда касается губами лба, проверяя температуру.

— Негорячая. Ты как себя чувствуешь? Съездим пообедаем или отвезти домой отдыхать? — говорит, пристёгивая меня ремнём безопасности.

Волшебство момента не тает, даже когда он отрывается, заводит машину и выруливает со стоянки к спуску по крутому серпантину.

— Домой, — есть совсем не хочется, а вот усталость после всех пережитых и выпущенных на волю эмоций накрывает.

— Только давай сначала заедем поближе поздороваться, — добавляю, немного помедлив, и показываю Марку пальцем на вид из окна, где игривое море уходит далеко-далеко за горизонт.

Он кивает, молча улыбается и, изредка поглядывая на меня, спокойно ведёт машину. Очень спокойно. Я бы уже вся издёргалась на узкой, даже не двух-, а полутора полосной дороге. Страх увидеть встречную машину или случайно не вписаться в поворот выворачивает внутренности даже на пассажирском сидении. А Марк ничего. Сидит спокойно, одной рукой выкручивая руль.

Золотые лучи играют в его волосах. Хочется пропустить сквозь пальцы кудри, подсвеченные солнцем. Попробовать их мягкие пружинки на ощупь. Немного потянуть, проверяя упругость.

Марк снова переводит взгляд с дороги на меня, подловив на разглядывании, и я смущённо отворачиваюсь к окну. Мы уже мчим по пока пустой от туристов набережной. Сложенные стопкой лежаки, затянутые клеёнкой, сложенные зонтики и ни-ко-го вокруг.

Как только подъезжаем к пляжу, я вылетаю из машины, бросая Марку короткое “Я скоро”. Аккуратно, боясь поскользнуться, бегу к морю. Солнечные блики играют в лёгких волнах. Идеальную гладь воды от самого берега до горизонта нарушают только несколько танкеров, видимо, ожидающих захода в порт в соседнем Новороссийске, и небольшая коряга, которую волны вынесли на пляж.

Кора с ветки, видимо, стесалась о мелкую гальку, и поверхность была заполирована до гладкости. Она была похожа то ли на рога оленя, то ли на витиеватую рогатку, но, проводя подушечкой пальца по плавным изгибам, увидела, как может заиграть эта вещица.

Если бережно проделать маленькие отверстия в веточках, в которые продеть тоненькую леску, чтоб узор напоминал изящную паутину, добавить прозрачные искрящиеся капли стекла и…

Я сама не заметила, как сунула корягу подмышку, достала смартфон и начала зарисовывать макет будущего ловца, прямо на ходу, смело шагая к машине по влажной гальке. Очнувшись на половине пути, поняла, что произошло.

Мир необратимо сдвинулся, но стал на полтона ярче. Он стал только моим. А в руках снова пульсировало вдохновение.

Обращённое к морю “Спасибо” одними губами и бежать. Бежать к машине, чтобы скорее очутиться дома. Скорее к моим материалам, пока тонкая, почти прозрачная магия не рассыпалась пеплом.

Всю дорогу увлечённо рисую эскиз. Кажется, если не успею, упущу ниточку и потеряюсь навсегда. По приезду Марк обещает, что зайдёт то ли вечером, то ли утром, а я, негостеприимно захлопнув дверь у него перед носом, несусь к своим сокровищам. Вычурные бусины из цветного стекла не подойдут. Бисер, стеклярус — тоже мимо. Где-то у меня была одна из самых ценных заначек.

Несколько лет назад я влюбилась в украшения одного ювелира. Они были похожи на эльфийские сокровища. Особого волшебства добавляло то, что “камни” были сделаны из стеклянной крошки. Обычные бутылки из прозрачного и цветного стекла, превращались в настоящие драгоценности.

Костя, узнав о том, как я восхищена, заказал сережки и каким-то чудом уломал мастера сделать для меня небольшую партию крошечных капелек разного размера. Я берегла их для особого случая. Кажется, это именно он.

Контейнеры, убранные в дальний угол, манили и пугали одновременно. Опасливо подбираюсь и стараюсь бесшумно открыть крышку. Будто лишний звук спугнёт дикого зверя. Страх исчезает, когда пальцы осторожно касаются баночек. Я не останавливаюсь, пока не нахожу все нужные материалы, но больше сил ни на что не хватает. Даже собрать разбросанные почти по всей комнате инструменты. Аккуратно огибая островки на полу, пробираюсь к кровати и проваливаюсь в тревожный сон, как только укутываюсь в одеяло.

Мне невыносимо жарко, душно, и какая-то назойливая муха зудит на ухо. Она ненадолго замолкает, и зуд повторяется снова. Я пытаюсь отмахнуться, но с закрытыми глазами промахиваюсь, и всё повторяется сначала. Приходится ненадолго прийти в себя, чтобы выяснить, что же происходит. За окном стало темно, и комнату освещает только мигающий экран телефона. Кто-то пытается дозвониться. Так вот что это за муха. В темноте комнаты экран слепит, изображение размывается, я не вижу, кто там звонит, и, только чтобы избавиться от этого звука, беру трубку.

— Да? — хриплю в трубку первой, потому что собеседник молчит.

— Ну и как ты могла?!

27. Делай мне больно

Голова тяжёлая, в ушах гулко бьют барабаны, и этот звук, умноженный эхом, звенит в голове. Всё