она страдала бы тщеславием. А сейчас, посмотри, бесхитростна, открыта. Квинтэссенция расцветающей женской прелести и чувственности. Офелия.

– Разум ребенка, тело нимфы, – тихо, задумчиво шепнул Бойс. И вдруг хлопнул Милле по плечу, обретая свою обычную веселость, – Пойдем домой, мой восторженный менестрель. Мой очарованный Гамлет. Бал закончен, пора бы и совесть знать. Где Норри, пьяная бестия, куда он дел коней?! Эй, Норри!! Э-ге-гей! Где ты?!

– Вы уезжаете? – ахнула кудрявая крестьянка, которая все это время крутилась поблизости, – Но как же?… Вы говорили мне…

– Уезжаю, детка, – безжалостно рассмеялся Бойс, запрыгивая на коня, которого ему подвел грум, материализовавшийся из дыма костров. – Я говорил, и я не лгал! Прости мне мою спешку! Помни меня, Джун!

– Я Джил! – кричала отчаянно девушка. Но Бойс и Милле, пустив коней в галоп, ее не слышали.

Глава 4.

Нью-Йорк, США, XXI век.

Меру своей усталости Кэт не осознавала, пока сидела в самолете. Оказавшись вне лайнера, в галдящем зале ожидания, среди толкающего, снующего взад-вперед люда, она почувствовала, как у нее дрожат колени, голова гудит, словно осиный улей, а все существо охватывает чувство растерянности и паники. Высокая фигура шотландца, ассоциирующаяся со спокойствием и защищенностью, широким шагом удалялась прочь.

– Джерри, – слабо позвала Кэт в тщетной надежде, что он услышит. – Подожди…

Удивительно, он услышал и вернулся.

– Почему отстаешь?

Кэт прикрыла глаза.

– Я всю дорогу развлекала тебя рассказами. Истощила запас красноречия и актерских талантов. Очень устала. Ты не представляешь насколько. Еле держусь на ногах.

– Хочешь, понесу тебя, – галантно предложил он. – Скажи, куда доставить.

– Ты понесешь не меня, а мои сумки. По старой доброй традиции.

– Хорошо, посиди здесь, в этом вот кресле, – он усадил ее на пластиковое кресло, точно такое же, как в аэропорту Глазго, – Я схожу за твоими сумками, а там решим, что делать дальше.

Джерри ушел в багажную зону. Кэт огляделась, сжалась от неуютного шума. Сонмы звуков отражались от стен, метались под куполом огромного зала, словно испуганные воробьи, действуя на нервы.

– Дальше ты уйдешь, Джерри, – она кинула взгляд на экран электронных часов на стене, – уже почти шесть… Нам обоим пора отправляться по своим делам. Уйдешь…

Она задержала взгляд на парочке, разместившейся по соседству, в паре метров от нее. Жгучий брюнет с профилем хищной птицы держал в объятиях девицу и что-то нашептывал ей на испанском. Кэт ему подмигнула.

– Тебя нельзя оставлять одну, – возникший у кресла Джерард держал ее чемодан, – Я едва отлучился, а ты уже перемигиваешься с чужими мужчинами.

– Он чужой, а ты, значит, свой? – она поднялась с сиденья, передернула толстовку на плечах.

– Вроде того.

– С каких пор?

– С тех самых, когда ты поведала мне в самолете детали своей жизни. Пойдем! – он развернулся и пошел прочь вместе с ее багажом.

– Куда торопиться-то? – она сделала усилие, чтобы успеть за ним.

– Пойдем, выпьем кофе.

– Я не хочу кофе.

– Ну, выпьешь чаю, – он встал на ползущую вверх ступень эскалатора.

– У меня нет времени на кафе, Джерри, – скрипнув кроссовками, она затормозила у эскалатора, чудом избежав столкновения с мужчиной, который тоже стремился на запах свежесваренного кофе.

– У тебя нет выбора, – донеслось сверху, – твои сумки у меня.

На огороженной металлическими перилами круглой площадке располагалось кафе.

Ламинированные столики и стулья стояли пятачком, от чистого прилавка доносился умопомрачительный аромат свежей выпечки.

– Располагайся, – Джерри поставил багаж на пол, помог Кэт присесть. – Я сделаю заказ.

Устраиваясь, Кэт взглянула вслед отходящему к прилавку мужчине. Тонкий шерстяной свитер не мешал любоваться его мускулистой спиной. Телосложение шотландца говорило о немалой физической силе. Чтобы иметь такое тело, нужно сутками торчать в спортзале. Или махать киркой на каменоломне. Джерри сделал заказ, расплатился, вернулся к столику с подносом, на котором исходили паром две кружки и высилась гора вкусностей.

– Не знаю, что ты любишь. Заказал все, что у них было. Маффины, булочки с корицей. Пончики.

– Ты сама любезность.

Первые несколько минут они молчали и пили кофе. Гул в аэропорту набирал силу. Закончилась снежная буря, погода прояснилась, задерживающиеся самолеты начали прибывать целыми стаями. Час-пик был в самом разгаре.

На лестницах, окнах, оградах переходов и эстакад переливались рождественские гирлянды. На перилах перемигивались фонарики, в динамиках в перерывах между объявлениями полетов звучали рождественские гимны и многоголосые хоралы. В воздухе витал дух Рождества – до праздника оставалось всего девять дней. Кэт покосилась на наряженную елку, стоявшую неподалеку.

– Где ты справляешь Рождество, Джерри?

– Дома с родными, – ответил он.

– Всегда?

– Всегда.

– А я, – она отхлебнула кофе из пластиковой кружки, – где придется. Ответь мне, Джерри, на вопрос. Ты веришь в рождественское чудо? Если загадал что-нибудь на Рождество, это непременно сбудется.

– А ты?

– Не переводи стрелки.

– Чем задавать вопросы, проверь, Кэт. Загадай что-нибудь. Самое время.

– Просто ответь на вопрос, Джерри, – попросила она.

– Знаешь, – он взглянул ей в лицо, слегка приподняв свой упрямый подбородок.. – Свои желания я осуществляю сам. Вершить чудеса можно собственными руками.

«Если бы я была также самоуверенна, – она стала греть заледеневшие руки о кружку, – я бы спросила номер твоего телефона… Нет, я чертова трусиха… Но ты-то почему молчишь? Или я не то желание, которое тебе хотелось бы осуществить, Джерри»?

Он молчал, как назло, храня слегка насмешливое, непроницаемое выражение на лице. Прошла минута, другая. На третьей повисшая между ними тишина начала ее беспокоить. Пытаясь подавить в себе растущую тревогу, Кэт кусала губы. Она чувствовала, что наступала необходимость ставить неизбежную точку.

– Мой самый паршивый в жизни день завершился неожиданно приятно – в хорошей компании, за чашкой кофе. Теперь, пожалуй, пойду. Завтра у меня самолет домой, в Техас, в понедельник выхожу на работу в галерею. Сейчас бы мне до Квинса добраться, переночевать у подруги, выспаться…

Он не пытался прервать ее жалкий монолог, произносимый с относительно невозмутимой миной, которая, однако, не годилась даже для сносного актера.

– … В общем, было приятно пообщаться. До возможной встречи, мой шотландский друг. Либо прощай.

Она скомкала салфетку, бросила на стол. Хотела подняться. Джерард резко подался вперед, опираясь локтями о кромку стола. Кэт застыла.

– Кэт, – тихо проговорил он, – поедем со мной.

На нее словно опрокинули ушат холодной воды. Мысли, которые интенсивно роились в голове, растаяли в один момент. Кэт понимала – надо что-то сказать. Но не могла разжать челюстей. Их попросту свело, чему девушка подсознательно обрадовалась: более-менее годные слова для ответа все равно не находились. Она, не моргая, смотрела на сидящего напротив мужчину.

– Скажи что-нибудь, – через какое-то время усмехнулся Джерри, рассматривая ее в упор. – Три минуты уже молчишь.