Мэгги последовала за девочкой внутрь, на секунду остановившись в дверях. Пол в черно-белую клетку был отполирован до блеска. Зал был заставлен классическими белыми железными стульями и круглыми столиками. Улыбающийся мужчина продавал мороженое из-за стеклянного прилавка с медными уголками и болтал с посетителями. На пианино играли «Человек на трапеции». Дубовые бочки с солеными ирисками и другими карамельками у дальней стены магазинчика выглядели точно так же, как в лавке сладостей, куда мама Мэгги водила ее с Эрикой в детстве. Эрика любила ириски. Мама все время говорила, что они разрушают зубы, но Эрика отвечала, что оно того стоит.

Тем летом, когда их похитили, Эрике собирались сделать брекеты. Она очень из-за этого переживала и умоляла мать избавить ее от этого.

Скажешь мне спасибо, когда тебе будет двадцать, говорила мама. Но Эрике так и не исполнилось двадцать. Ей даже не исполнилось пятнадцать.

– Мисс Кинкейд? – Бекки прервала ее размышления.

Мэгги отвела взгляд от бочек с конфетами и сосредоточилась на Бекки.

– Извини, – сказала она. – На чем мы остановились?

– Кайла не говорила, с кем должна была встретиться, – сказала Бекки. – Я подумала тогда, что с Лукасом. Они не могут тусоваться у нее дома. Но, видимо, это был не он.

– Ты уверена, что она должна была с кем-то здесь встретиться? – спросила Мэгги. – Она никогда не приходит сюда одна?

Бекки покачала головой:

– Она сказала, что должна с кем-то встретиться. Кайла не из тех, кто любит одиночество, понимаете? Только если на конюшне. Она любит людей. Любит быть в гуще событий. У нее куча энергии.

Мэгги кивнула и окинула взглядом магазинчик.

– Почему бы тебе не заказать что-нибудь? – сказала она и вручила Бекки десятидолларовую бумажку. – Я хочу кое-что проверить.

Бекки взяла деньги и пошла к прилавку, а Мэгги медленно пошла по магазину, пытаясь его прочувствовать. Камер нигде не было видно. Только два посетителя, мать и маленькая дочь, направлялись к витрине с мороженым. Мэгги подошла к большому панорамному окну. Через дорогу находились химчистка и магазин винтажной одежды. Ни следа камер. Плюс старинный экипаж очень кстати закрывал обзор. Лошадка, запряженная в эту колымагу, спала стоя, опустив голову. Кажется, ее бы даже лавина не разбудила.

Наверное, Кайле было здесь спокойно. Она часто сюда приходила. И ее бдительность была снижена. Идеальное место для похищения. Полная невидимость.

Значит, похититель не просто умен – он профессионал.

Это могло оказаться полезным, особенно учитывая, что у Кайлы диабет. Скорее всего, он к этому подготовился – пленник в коме далеко не такой полезный, как здоровый.

Но также это означало, что с ним будет тяжелее вести переговоры и тяжелее его расколоть.

Профи не делают ошибок.

Мэгги должна была его перехитрить.

Когда Мэгги остановила машину у Академии Кармайкла и Бекки ушла на занятия, было около двух часов дня. Плечи Мэгги ныли от напряжения, и она отдала бы все деньги на своем банковском счете за горячую ванну и карамельную шоколадку. Но времени расслабляться не было – надо было возвращаться в особняк сенатора и обсудить свои догадки с Фрэнком.

Но сначала надо было сказать что-то Бекки, которая глядела в окно автомобиля всю дорогу до школы и старалась не заплакать. Мэгги не имела большого опыта общения с девочками-подростками (кроме того, что сама когда-то была одной из них), но она знала этот панический страх за своих близких. Когда знаешь, что они в опасности – или еще хуже, возможно, мертвы, – и ничего не можешь сделать. Беспомощность может поглотить тебя настолько, что ты останешься только тенью того, кем когда-то был.

Мэгги протянула руку и потрепала девочку по плечу.

– Это не твоя вина, Бекки.

– Я должна была заставить ее пойти на занятие, – сказала Бекки, всхлипывая. – Заставить не уходить.

– Ты правильно сделала, что сказала мне, куда она пошла, – сказала Мэгги. – Это должно помочь.

Бекки посмотрела на нее. Темные глаза девочки отчаянно искали признаки надежды.

– Правда?

Мэгги обнадеживающе улыбнулась:

– Обещаю. Теперь возвращайся на занятия, пока мисс Хейс не оставила меня после уроков.

Бекки выдавила улыбку, вылезла из машины и поспешила наверх по ступенькам.

Мэгги потянулась назад, чтобы достать сумочку с заднего сиденья.

Вдруг кто-то постучал в пассажирское окно. Вот досада. Это был Пол Харрисон, ее бывший жених. Сквозь раздражение она ощутила укол вины, ее руки сжали руль так, что побелели костяшки пальцев. Что, черт возьми, он здесь делает?

Она нажала кнопку и опустила стекло.

– Пол, я немного занята сейчас. Мы можем обсудить мои коробки с вещами попозже.

Пол улыбнулся – просто и успокаивающе. Эта улыбка была ей так знакома. Она покорила Мэгги при первой встрече. Улыбка и то, как он старался в тот день спасти обоих – жертву и обезумевшую героиновую наркоманку, угрожавшую жертве ножом. Несмотря на то что Пол не был опытным переговорщиком, он действительно наладил контакт с наркоманкой за пятнадцать минут, пока успокаивал ее. Это дело было ему не по зубам, но он сделал все, что мог, перед приходом Мэгги. Его решимость и изобретательность всегда восхищали ее. И на него было приятно посмотреть, если вам нравится типаж Капитана Америка – голубоглазый блондин с ямочками на щеках.

С Полом было спокойно. Комфортно. Но он не был способен понять темноту в ее душе. Он видел ее и хотел прогнать, растопить своей любовью, не понимая, что эта темнота была неотъемлемой частью Мэгги и делала ее тем, кто она есть, – хорошо это или плохо.

– Я здесь не из-за твоих вещей, Мэгги. Фрэнк позвал меня.

Мэгги была вынуждена признать, что это был правильный выбор, хотя и осложнял ей жизнь. Внимание Пола к деталям и правилам выделяло его среди более формалистских агентов. Но настоящее восхищение Фрэнка – и Мэгги – вызывало его необыкновенное упорство.

– Фрэнк прислал тебя следить за мной? – спросила Мэгги.

Пол покачал головой:

– Фрэнк бы этого не сделал, Мэгс. Мне надо поговорить с охраной школы, а еще я привез техника взглянуть на записи с камер видеонаблюдения. Как тебе эта мисс Хейс, а? – Он притворно содрогнулся. – И почему эти осуждающие директрисы всегда заставляют чувствовать себя шестнадцатилетним?

Мэгги нехотя улыбнулась:

– Довольно страшная, да.

– Можно я прокачусь с тобой? – спросил Пол. – Техник до сих пор просматривает запись.

Мэгги хотела отказать, потому что она знала, что будет неловко, – она сама все испортит. Но это было бы грубо. С Джейком О’Коннором можно быть грубой – он заслужил это, расспрашивая ее с такой заносчивостью. Боже, что этот парень о себе возомнил? Кажется, ее суровые предупреждения только насмешили его. А уж Джексону Даттону она бы грубила хоть каждый день – кто-то должен был утихомирить его эго. Но Пол не заслуживал грубости. Особенно после того, как она разбила ему сердце. Мэгги до сих пор помнила выражение, застывшее на его лице, когда она расторгла помолвку. Он даже не удивился – и из-за этого она чувствовала себя особенно виноватой. Это было грустное смирение, говорившее о том, что он видел знаки, может быть, еще даже раньше, чем она сама, но пытался бороться за их отношения.