Они целуются в автобусе, гуляют в порту, взявшись за руки, присаживаются поболтать на Императорском мосту и на корме «Вентании». Однажды вечером Жануарио привёл Терезу на борт и вышел в море; бросив вёсла и не обращая внимания на раскачивающие лодку волны, они, обрызгиваемые водой и смеющиеся от счастья, отдались друг другу, а лодка, легко скользя, спустилась вниз по реке. Потом, привязав лодку к берегу на острове Кокосовых пальм, они сошли на берег, чтобы найти укромное местечко. В эту ночь в Аталайе они любовались взошедшей луной, потом, сбросив одежду, вошли в море, и Тереза в морской солёной пене забылась в руках любимого.

— Теперь ты не Янсан, Янсан ты была в драке. Ты — Жанаина, Царица вод, — сказал ей Жануарио, бывший запанибрата с ориша.

Терезе хотелось расспросить его о паруснике «Цветок вод», о его плаваниях, о реке Парагуас, об острове Итапарика, о портах, в которых он бывал не раз, о жизни там, в Баии. Но с той первой ночи в Аталайе, когда он рассказал о своей жене, они больше не говорили ни о парусниках, ни о реке Парагуас, ни о Магоражипе, Санто-Амаро и Кашоэйре, как и о бухте Всех Святых — Баии и её пляжах и островах. А только об Аракажу: о судебном процессе Жоаны дас Фольяс и уже назначенной дате, о «Весёлом Париже», о репетициях её танцевальных номеров, её дебюте, что вот-вот состоится, и золотом зубе, над которым трудился Жамил Нажар — то ли дантист, то ли скульптор. Художник зубных протезов, и этот протез — его главное произведение. Разговаривали, точно не собирались разлучаться, точно их жизнь замерла в дивный час любви.

В воскресенье, как было условлено, они вместе с Лулу Сантосом и капитаном Гунзой пришли на фейжоаду в дом шофёра Тиана. Много приглашённых, среди них шофёры такси, музыканты-любители с гитарой, флейтой и кавакиньо, соседки, шумные приятельницы жены Тиана. Кашаса и пиво, газированная вода для женщин. Ели, пили, пели, потом стали танцевать под радиолу. Все считали Жануарио и Терезу мужем и женой.

— Эта красотка — жена того великана!

— Человек моря, сразу видно.

— А она лакомый кусочек!

— Изюминка, Кавалканти, только не вздумай приставать к ней, у неё вон какой защитник!

Жена моряка — кто же не знает, что это такое! Очень скоро становится вдовой, если муж гибнет в море и уходит к Жанаине. Любовь моряка — что морской прилив. Не потому ли, что она как морской прилив, Тереза и боится её быстрого отлива…

Расплата тяжела — траур до гроба, и всё же она рада приходу утра любви, пусть очень дорогой ценой, всё равно это дёшево!

14

По знаку нотариуса все присутствовавшие в зале суда встали — наступил торжественный момент оглашения приговора. Поднявшийся вместе со всеми, судья стрельнул глазом в Лулу Сантоса. Лицо народного защитника сумрачно, но хорошо скрываемое удовольствие оттого, что дан отпор обману, надувательству, подделке, грабежу, наконец, преступлению, не ускользает от почётнейшего доктора Бенито Кардозо, судьи с блестящей карьерой, имеющего печатные труды, статьи и публикуемые в журнале «Суд в Сан-Пауло» приговоры. Вот как отозвался о докторе Бенито Кардозо известный юрист, профессор Руй Антунес, который был вызван из Пернамбуко в Сержипе по случаю сложнейшего уголовного процесса: «Доктор Кардозо, кроме глубокого знания уголовного права, владеет удивительным знанием людей».

В глазах народного защитника — искорки хитрости, ведь всё судебное заседание было не чем иным, как комедией обмана, но, если разоблачение вора требует лжи и обмана, благословенны будьте, ложь и обман. Наконец-то Лулу Сантос, этот хитрый лис, презрев все предрассудки и букву закона, схватил-таки за руку самого отвратительного биржевого спекулянта города, настойчиво добивавшегося от суда признания своей правоты в абсолютно обманном деле. Сколько же раз доктор Кардозо был вынужден его оправдывать за отсутствием доказательств, хотя знал, что виновник он? Четыре раза — это он помнил. Прекрасные показания Лулу и свидетельниц не потребовали ничего больше, чтобы вынести приговор. Когда всё было закончено, судья только из праздного любопытства желал узнать то единственное, что его интересовало.

Он поднимает глаза на Либорио дас Невеса, смотрит серьёзно, без осуждения и неприязни. Рядом со спекулянтом лукавый бакалавр Сило Мело, адвокат тюрьмы, который ясно видит во взгляде судьи, что дело проиграно. Даже этот зубастый защитник истца помнит обманы и кражи. Почтеннейший судья профессионально поставленным голосом зачитывает приговор. Голос звучит чётко и весомо, в предваряющих решение мотивировках Либорио дас Невес уничтожен, смят, как проткнутый наконец мешок; глаза Лулу Сантоса с нетерпением следят за выражением лица Либорио, этого мешка с дерьмом. Торжественный голос почтеннейшего доктора Бенито Кардозо чеканит каждый слог, каждую букву, особенно в заключение:

— «Исходя из вышесказанного и представленных в суд документов, объявляю настоящий иск Либорио дас Невеса к Жоане Франса несостоятельным ввиду неправоспособности документа, на котором основано прошение. Подобное решение после признания документа фальшивым принято окончательно и обжалованию не подлежит, копия решения отправляется в орган Министерства юстиции. Все судебные издержки взимаются с истца в десятикратном размере, как и двадцатипроцентная надбавка от установленной суммы гонорара коллегии адвокатов, поскольку речь идёт о бесчестной тяжбе».

— Я хочу только видеть рожу Либорио, — сказал Лулу Сантос Терезе Батисте в тот памятный вечер в доме старой Адрианы, когда они согласовывали план действий. Но он увидел не только исказившуюся рожу мерзавца и покрывшуюся холодным потом, но и услышал страшный крик гнусавого подлеца и почувствовал себя, Терезу и Жоану дас Фольяс отмщенными.

— Протестую! Протестую! Меня предали, это заговор, заговор против меня, меня обкрадывают! — кричит потерявший себя от отчаяния Либорио.

Судья ещё не закрыл заседания. Всё ещё стоя, он указует на него угрожающим перстом:

— Ещё одно слово — и я прикажу запротоколировать сказанное и задержать вас за неуважение к суду. Судебное разбирательство объявляю закрытым.

Либорио проглотил свой мерзкий язык; бакалавр Сило Мело, мышиная морда со встревоженным видом, не поняв даже половины того, что произошло на заседании, тянет своего клиента к выходу. Присутствующие уходят, нотариус берёт под мышку большую чёрную книгу, где записано решение суда. Наконец, оставшись наедине с народным защитником, уже берущим костыли, старый его друг судья, снимая судейскую мантию, шёпотом спрашивает то, что его особенно интересует, всё остальное яснее ясного:

— Так скажите мне, Лулу, кто же научил эту негритянку подписываться?

Лулу Сантос медлит с ответом, судья подозрительно смотрит на него.

— Кто? Дона Кармелита Мендоса, она же здесь сказала совсем недавно, дав клятву говорить правду и только правду. Женщина честная и уважаемая во всём Сержипе, учительница наша общая и ваша тоже, это неопровержимая правда.

— А кто её опровергает? Если бы я хотел это сделать, сделал бы на процессе. Моя учительница, верно. И ваша тоже, вы были её любимым учеником, так как были умным и…