Надо видеть, как загораются глаза этих дамочек: загораются и тут же гаснут, ведь им никогда не стать главными героинями, пусть и на один вечер, — главная героиня всегда Dasha. И нужно отдать должное дамочкам — они умеют держать удар. После секундного отчаяния они привычно берут себя в руки и цепляют на физиономию снисходительную, участливую улыбку. Поначалу не особенно искреннюю; искренней ее делает простодушное замечание Кристиана: «Вы очень похожи на мою жену, позволите угостить вас?»

После того как согласие получено, Кристиан вынимает из бумажника фотографию и сует ее в нос дамочке. Ход почти беспроигрышный: неоспоримая красота Dasha выступает зеркалом, в котором занюханное, стертое существо должно увидеть себя в новом свете.

И оно видит.

Боковым зрением оно также видит самого Кристиана: милого молодого человека, забавного, с хорошими манерами, с обезоруживающей мягкой улыбкой. Героя романтической комедии или мелодрамы со счастливым концом. Полюбившего по сюжету женщину старше себя и сумевшего сделать ее счастливой.

Кристиан в состоянии проследить ход мыслей дамочек, ничего экстраординарного в нем нет: если уж повезло этой женщине и если эта женщина похожа на меня (ох уж эти зеркала!) — значит, когда-нибудь повезет и мне. Значит, и для меня найдется милый, забавный мужчина — с хорошими манерами, с обезоруживающей мягкой улыбкой.

Нужно только подождать.

«Нужно только подождать, и все сложится» — это утверждает и Кристиан, всем своим видом. Всей своей историей — с массой счастливых концов, со счастливыми — сытыми и ухоженными — животными, которые собрались жить вечно. И любовь Кристиана тоже будет жить вечно.

Да, дамочки — самый благодарный слушатель. После бесед с ними, после исповедей, в которых нет ни слова правды, кроме имени их главной героини, Кристиан испытывает легкое головокружение и покалывание в пальцах. Наверное, то же самое испытывал бы начинающий наперсточник, которому удалось сорвать куш на городском рынке — и остаться непойманным. Параллель с более серьезными преступлениями неуместна, ведь вранье Кристиана никому не приносит зла. Даже наоборот — оно дарит надежду тем, кто уже отчаялся и разуверился в себе.

«Вы потрясающая женщина, и все у вас будет хорошо, вот увидите», — именно этими словами Кристиан завершает все свои беседы, всегда.

Почти всегда.

За исключением одного-единственного случая в ничем не примечательном пабе, где он познакомился с Русской.

То есть это потом стало ясно, что собеседница — русская, а вначале все шло по накатанному сценарию: Кристиан привычно выцепил из толпы искомый объект — женщина за тридцать, одиноко сидящая за столиком в углу. Неброский макияж, джемпер глуховатых коричневых тонов и темно-рубиновая тяжелая шаль, небрежно наброшенная на плечи. Ни одной яркой, запоминающейся детали — ни в лице, ни в одежде, — как раз то, что нужно.

Именно так и подумал Кристиан, подсаживаясь к незнакомке с бокалом пива и фисташками, — и ошибся. Уже потом, сотни раз прокручивая в голове эту встречу, он пытался понять, в чем именно заключалась ошибка. Наверное, в том, что он вообще подошел к проклятому столику, клюнув на невзрачный прикид и некоторое число пустых рюмок. Не слишком большое, чтобы считать сидящую за столиком налакавшейся вдрызг алкоголичкой. Но и не маленькое. В самый раз для женщины, которая переживает кризис среднего возраста. Или утрату возлюбленного. Или то и другое вместе.

Рюмок было четыре.

— Вы позволите? — спросил Кристиан.

Женщина откликнулась не сразу. Она окинула Кристиана цепким трезвым взглядом, не очень-то вяжущимся с выпитыми рюмками.

— Смотря что, — произнесла она, когда осмотр был закончен.

Странный акцент. Очень сильный, но обаятельный. Как будто каждое из произнесенных слов завернуто в обертку из плотной бумаги и перевязано ленточкой. Вечная история о том, как копеечная, купленная в китайском супермаркете безделица путем нехитрых манипуляций становится самым настоящим рождественским подарком.

— Для начала — угостить вас, — немного смутившись, промямлил Кристиан.

— А потом?

— Потом? Э-э-э…

— Впрочем, какая разница, что будет потом. — Женщина откинулась на спинку стула и улыбнулась улыбкой, подходящей под определение «брезгливая». — Валяйте, угощайте. Только пиво я не пью.

— Виски?

— Водку. Я пью водку.

Ну да, водка.

Маленькие рюмки — водочные, он должен был понять сразу. Будь они повыше и поуже, с остатками соли по краям — сошли бы за рюмки для текилы.

— Грустите? — осторожно поинтересовался Кристиан, когда водка была принесена.

— Умираю от тоски. — Женщина постучала по рюмке кончиками пальцев, но пить не стала. — У вас тоскливая страна.

— А ваша собственная? Не такая… тоскливая?

— Моя? Тоже тоскливая.

Самое время взяться за сказочку о Dasha, с развеселыми Ганой и Камбоджей в анамнезе, самое время!.. Но Кристиан почему-то медлил. Теперь и незнакомка казалась ему подарком, завернутым в плотную бумагу и перевязанным ленточкой — темно-рубиновой, под цвет шали. А подарки, как известно, бывают всякими, иногда — неприятными. Как бомба с часовым механизмом, закамуфлированная под детскую игрушку.

— Как тебя зовут?

— Шон, — неожиданно для самого себя выпалил Кристиан. И надолго замолчал.

Никогда раньше он не вводил Шона в повествование, он был тем, кем был, — Кристианом. Джазменом (почти правда, учитывая затяжные позиционные войны с саксофоном). Курьером (чистая, дистиллированная правда, без всяких примесей). Хорошим парнем (еще одна правда, сродни курьерской). Тогда при чем здесь Шон?

Шон — муж Dasha, вот при чем!..

— Значит, Шон. И чем ты занимаешься, Шон?

— Я… фотограф. Да. Фотограф. Еще немного оператор, но больше фотограф.

— Надеюсь, ты не станешь предлагать мне посетить твою фотостудию?

— Нет…

— И не станешь лепить, что я потрясающе фотогенична?

— Ну… — Кристиан почувствовал себя загнанным в ловушку. Сказать правду, сказать, что фотогеничностью от незнакомки даже не пахнет, означало бы поставить крест на цели, ради которой и была затеяна все беседа.

Ведь фразу «Вы очень похожи на мою жену» после констатации нефотогеничности уже никуда не воткнешь.

— Промолчал — и на там спасибо, — заметила незнакомка. — Кстати, меня зовут Анна. Все принимают меня за немку. Иногда — за чешку. А ты что скажешь?

— Я не знаю. Но вы и не шведка.

— Не шведка, да. Почему ты решил, что я не шведка?

— Шведки похожи на хоккеистов…

— А ты знаком со всеми шведками?

— Только с некоторыми.