с детским церебральным параличом окончились победой последнего. Всю свою короткую жизнь парень не ходил и, практически, не разговаривал. Когда из уст педиатра в первый раз прозвучал злосчастный диагноз, супруг Валентины решил, что он не станет тратить жизнь на воспитание инвалида. Так Карпухина осталась одна в возрасте двадцати лет. Поначалу она зарабатывала на жизнь мелким шитьем, потом набирала курсовые и дипломные работы на печатной машинке. Когда Андрею исполнилось пять, и он научился сидеть, Валентина поняла, что не может позволить себе купить даже самое простое инвалидное кресло. А на муниципальные в Зеленоморске была длинная очередь. В тот же день она дала в газету объявление:

«Познакомлюсь с состоятельным мужчиной, желающим приятно провести время».

Через месяц в доме появилось кресло. Еще через полгода — тренажеры. А в июне Андрей впервые в жизни увидел море. И улыбнулся. Тоже впервые. После двухмесячного пребывания в санатории мальчик стал говорить «мама», «кушать», «песок» и еще несколько слов. Стыдилась ли Валентина того, каким путем она зарабатывала? Нет. Она стыдилась того, что не начала зарабатывать таким образом на пять лет раньше, когда можно было добиться более значительных результатов в реабилитации сына.

С первого дня Катиного пребывания в больнице Карпухина не отходила от нее. Свою битву она проиграла, потому твердо решила, что выиграет чужую. После выписки она забрала Трошину к себе и, в буквальном смысле, поставила на ноги.

— Ладно, Трошка. Хромай уже домой, поздно.

Валентина собрала со стола крошки и широко зевнула, демонстрируя чудеса протезирования.

— Да, пожалуй, пора. Хочешь в кино на выходных?

— Боже упаси! Прошлого раза с меня хватило. Эти буржуйские фильмы…, — и она разразилась довольно увесистыми ругательствами. Звонок Катиного телефона прервал бранную очередь.

— Добрый вечер. Могу я поговрить с Екатериной Трошиной?

Вопрос был произнесен таким тоном, что в нем не хватало разве что только аббревиатуры НКВД.

— Я вас слушаю, — ответила Катя не без опасения.

— Вас беспокоит администратор ресторана «Метрополь». В данный момент передо мной сидит ваша сестра. Желательно, чтобы вы подъехали сейчас к нам.

— Какая сестра? — не поняла Катя.

— Елизавета Трошина.

Сознание, успокоенное домашним уютом и вкусными гренками с повидлом, начало судорожно перебирать варианты того, откуда у нее, Кати, могла появиться сестра. И, наконец, выдало: Ветка! Мало того, что идиотка куда-то опять влипла, она еще и назвалась ее родственницей. Вот это номер! Верно говорят, делай добро и бросай его в воду. Только понимать эту пословицу нужно буквально. Катя сейчас с удовольствием утопила бы непутевую коллегу.

— Если вы не приедете, боюсь, проблемы будут у всей вашей семьи, — заверил НКВДешный голос, подтверждая Катины опасения.

— Хорошо, я сейчас буду.

Через полчаса Катя уже стояла в кабинете директора самого дорогого в Зеленоморске ресторана «Метрополь». За широким дубовым столом (пара танцоров могла бы запросто исполнить на нем сальсу) сидел сам директор. Мужчина был очень низкого роста, изрядно плешив, с невероятно свирепым выражением лица, что делало его походим на маленького хищного зверька.

— Отлично! — рявкнул он неожиданно высоким голосом. Звонивший баритон принадлежал здоровяку, который сейчас стоял у двери, преграждая Кате путь к отступлению.

— Мы рады, что вы приняли наше приглашение, мадемуазель.

— Кто же может отказаться от такой любезности, — пошутила Катя, но никто не улыбнулся.

— Мы покорнейше просим вас возместить ресторану ущерб, нанесенный сегодня вечером вашей сестрой.

— Я рада бы помочь вашему горю, но дело в том, что у меня нет сестры, — попыталась оправдаться Трошина.

Зверек вдруг подскочил с кресла и яростно зашипел:

— Да мне все равно, кто она тебе. Если вы со мной не расплатитесь, обеим ноги повыкручиваю!

Мужичок брызгал слюной. Было видно, что он не шутит.

— Владимир, тащи сюда вторую.

Здоровяк кивнул и вышел за дверь. Зверек тем временем покинул свое место и подошел к большому плазменному экрану в углу кабинета.

— Вот, можете полюбоваться, что здесь сегодня происходило.

Коротенькими толстыми пальцами он стал нажимать клавиши пульта, и на экране показался один из залов ресторана. Головы всех клиентов были обращены в ту сторону, где на круглом столе, накрытом белой скатертью, выплясывала девушка в высоких ботфортах. Рядом с импровизированным танцполом сидели двое мужчин и подбадривающе кивали в такт танцу уже начинающей раздеваться стриптизерше. Через мгновение появились двое охранников. Один схватил девушку за ноги, но мятежница успела подхватить со стола кувшин и со всего размаху швырнула его в стену. Массивное зеркало, в которое угодил сосуд, разбилось вдребезги, за что девушка тут же получила отменный подзатыльник. Затем ее унесли.

Дверь кабинета распахнулась. На пороге стояла Вета. Обильный слой косметики, которой был загримирован утренний фингал, потек, сделав ее похожей на призрака. Правый рукав блузки был оторван.

— Катечка, я не хотела, забери меня отсюда! — проблеяла Вета.

«Ну все, пропала, теперь мне точно не отвертеться», — поняла Трошина.

— Да, заберите ее отсюда, предварительно уплатив компенсацию за разбитое зеркало.

— Сколько, — спросила Катя, съежившись от ожидания суммы.

— Пятьсот долларов.

Трошина подошла в Елизавете.

— Где деньги, которые я дала тебе утром?

— Нету, — всхлипнула девушка.

— А где они?

Лицо Кати приняло почти такое же зверское выражение, какое имел директор.

— Потратила на одежду, — призналась Вета и зарыдала.

Трошина едва сдержалась, чтобы не отвесить коллеге оплеуху.

— Дамы, давайте поступим так, — предложил зверек. — Мои люди проедут с вами туда, куда вам будет угодно, и заберут долг. И после этого, надеюсь, вы больше не изволите посещать наше заведение.

— Катечка, Катечка, ну прости меня, пожалуйста! — причитала Вета, пытаясь схватить Трошину за рукав пальто. Двое мордоворотов, только что забравших значительную долю Катиных сбережений, отъезжали от ее дома в темно-синем джиппе.

— Идиотка! Отвяжись от меня!

Она с досадой плюнула на асфальт и пошла домой.

— Вот тебе, мать Тереза! И шубка, и колбасный магазин. Выкуси! — снова обратилась она к своей вешалке, раздраженно сдергивая грязные сапоги.

Через час Трошина уже лежала в своей кровати, укрывшись одеялом до самого носа. Таких отвратительных дней ей давно не выпадало. Снова и снова в голове прокручивались обрывки воспоминаний, фраз.

— Пятьсот долларов, пятьсот долларов, — взвизгивал в ее сознании голос ресторанного божка.

— Пятьсот грамм колбасы. Вам с чем? С изюмом или с яблоками? — спрашивало засыпающее сознание нежным сопрано продавщицы из детства.

— С яблоками, лошадь в яблоках, — вступил сутенер Борис, и вдруг Катя провалилась в глубокий беспокойный сон. Она уже не слышала, как холодный осенний дождь тихо стучал по крышам чужой достроенной мечты.

Система естественной коррекции сна

Целую неделю Нину Федоровну Копчик, пятидесятилетнюю жительницу Ялты, мучила свирепая