Кажется, с этих пор их вообще премия перестала интересовать. Ещё немного и они отменят свой визит в Беларусь (им подвернулась более интересная поездка в Иран) и даже не станут голосовать за победителя. Этим жюри была расстроена также и Янкута, потому что ей пришлось отказаться от одной из своих фавориток из-за боязни, что выкинут одну-две книги, которые она хотела больше видеть в шорте. Короче, признаю, что при определении шестёрки консенсуса не вышло, вышел какой-то компромисс, и это разрывало мне сердце.

За три недели до вручения премии мы получили из банка письмо о том, что в этом году они решили не заниматься благотворительностью, а потому – денег на первый приз не дадут. Они не дадут вообще нисколько, ни 7,5, ни 2,5 тысячи, они дадут 0 тысяч 00 евро. Польское посольство сразу же заморозило процесс аренды гостиницы Ренессанс. Могло случиться так, что премию мы вручим в Галерее У или вообще на ПЭНе. Мне даже было интересно, как это будет. Чтобы хоть формально обезопасить себя от газетного гнева, я написал в банк и в посольство официальные письма. В банк я написал, типа ничего ещё не знаю, согласны ли они дать денег на премию, как и в предыдущие годы – мне нужен был официальный ответ. В посольство написал, согласны ли они снять зал, как и прежде? Даже если бы они мне не ответили, эти письма можно было бы публиковать и посылать журналистов с теми же вопросами в посольство и банк. И вот, в день, когда банк обещал нам официальный ответ, мы собрались: я, Хадановіч, Пятровіч и Арлоў по телефону. Я рассказывал, что как только мы получаем письмо, то пишем пресс-релиз, так и так, банк не даёт бабла, но церемония будет, следите за рекламой. Пятровіч всё сокрушался, ну хоть бы сколько дали, ну хоть бы пять тысяч, что ж это такое. Арлоў пытался думать, где можно раздобыть приз, я придерживался мнения, что за такой короткий срок – нигде. Хадановіч предлагал какие-то альтернативные площадки для вручения и при этом смотрел на меня. Я говорил, да, Андрей, хорошие предложения, вот ты и узнай, сколько у них это стоит, ты ж организатор церемонии. И вот когда мы уже чуть ли не собрались разослать этот громогласный и печальный пресс-релиз, позвонили из банка: мы готовы выделить 5000 евро, говорят. Как же мы все обрадовались! Борис Пятровіч, ваши пожелания услышаны, говорим. Ха-ха! По сути дела премию уменьшили в два раза, а мы рады.

Параллельно со всеми нашими организационными проблемами радио Свабода делало сериал, такое расследование. С одной стороны я им за это благодарен – всё-таки внимание, а с другой, ну что это за внимание? Из-за того, что сроки постоянно переносились, все интересующиеся литературой понимали: что-то не так, но что? И вот журналистка Іна Студзінская делает свою первую попытку расследования.

04 сакавіка 2016, 08:30, Іна Студзінская – Склад журы прэміі Гедройця дагэтуль ня вызначаны. Уганараваньне пераносіцца на верасень.

Во как. В статье происходит глобальная попытка анализа того, что такое премия Гедройца. Вот, говорит Іна Студзінская, был Шарэпка – экскурс в историю создания – но Шарэпка уехал. Нового посла нет, но в посольстве отвечают, что премия будет, ей занимается ПЭН, а посольство только финансирует церемонию, про жюри они ничего не знают (хаха, ничего не знают, а кто интересно навязал нам двух поляков?). Потом журналистка подпускает такую штуку, что вообще-то странно, что в связи с премией вспоминают только ПЭН, ведь по положению в организаторах и Союз Писателей, и Институт Польский, и само посольство (мне тоже интересно, почему они в организаторах, но ничего не организовывают, вот было бы расследование!) и вообще, слышала она (журналистка), слышала она (от КОГО?!), что премию приватизировал ПЭН. Ээээ, что? Что значит приватизировал? Это хорошо или плохо? Впрочем, эти вопросы будут без ответа, дальше эта тема в расследовании не раскрывается. Дальше Студзінская обзванивает Хадановіча, Пятровіча (который, видимо, выступает тут как ПЭН, хотя он, мамой клянусь, Союз Писателей), звонит мне и пытается узнать, кто в жюри, а мы ей не говорим, потому что не связались ещё с поляками и не знаем, согласны ли они работать бесплатно, потому что отказался от участия Чарнякевіч, который справедливо посчитал, что больше заработает рецензиями на книжки Гедройца, чем в жюри. Не мог же я ей это всё рассказать? А, впрочем, надо было.

Вторая серия: 07 сакавіка 2016, 09:56, Іна Студзінская – Уладзімер Арлоў пра прэмію Гедройця: «Праца журы і не павінна быць празрыстай»

Не понятно, что имеют в виду интервьюируемый и интервьюёр под «прозрачностью», но видимо одно и то же, если согласны, что её нет. По мне так прозрачность, конечно, есть. Но вот тут красной линией у Студзінской

– Я чула шмат меркаваньняў даволі аўтарытэтных людзей, што прэмію прыватызаваў ПЭН-цэнтар. І што няма празрыстасьці…

Кто? Кто эти авторитетные люди? Какие у них имена и фамилии, и что они понимают под приватизацией? Собрали по сусекам чеки Имущество и зарегистрировали право собственности в госкомитете? Странно, получается, я веду разговор с журналисткой, хотя она выражает мнения каких-то определённых людей. Впрочем, непонятно каких.

Ну и заключительная серия: 30 жніўня 2016, 14:20, Іна Студзінская – «Прыходзілі да кансэнсусу цяжка. Але цяпер усё абсалютна ясна і празрыста» – Ігар Бабкоў пра прэмію Гедройця

О, снова «прозрачность»! Теперь она уже появилась. А приватизация исчезла. Тут мне особо интересны вот какие слова Бабкова про заседания жюри: «Мне крышачку шкада, што сама вось гэтая кухня, якая, можа, нават цікавейшая, чым усе гэтыя сьпісы, яна не фіксуецца, ня будзе фігураваць, ня будзе прыгадвацца. (С чего он взял, что это не фиксируется? Я говорил всем, что процесс обсуждения стенографируется и оформляется Дашей в протоколы, но ладно) Хаця, можа, хтосьці ва ўспамінах калі-небудзь напіша, як выбіралі, як дыскутавалі. (Может быть, может быть)»

На этой статье расследование зашло в тупик.

Последнее заседание жюри было 10 октября, за 2 дня до вручения. Оно длилось три часа. Я сразу сказал, что прошлое заседание оставило меня в замешательстве, мне показалось, что произошёл компромисс, а не консенсус. В этот раз я хотел бы консенсус. Аня заявила, что консенсус это невозможно. Я всё-таки предложил попробовать, и попросил назвать победителя. У каждого был свой: Дубавец выбрал Адамовіча, Янкута – Бахарэвіча, Рублеўская – Шчура, а Бабкоў, выслушав всех, назвал Акудовіча. Неназванных Пашкевіча и Скарынкину я предложил, в таком случае, исключить