Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Король барабанит пальцами по подлокотнику.
— Вы рисуете заманчивые перспективы, дитя моё. И я, поверьте, искренне хотел бы помочь вам вернуться. Но дело вот в чем — я дал слово короля, что вы поженитесь с этим гончаром. И теперь уже ничего не могу поделать.
В комнату неровным шагом входит… я так понимаю… мой будущий супруг. Уютное помещение сразу же наполняется запахом сивушного перегара.
Громко икнув, новоприбывший заявляет:
— Ну, и где тут моя невеста? — Язык у него заплетается, окончания тонут в икоте. — Говорят, принцесса столь уродлива, что все женихи от неё разбежались в ужасе!
Он гыкает, а король встаёт, подходит ко мне, берёт за подбородок и поворачивает мою голову в сторону гостя:
— Зачем верить глупым сплетням. Оцени сам, друг мой.
Я тоже оцениваю: бродяга в грязных лохмотьях, нечесаный и давно нормально не брившийся. Стоит, держась за косяк одной рукой, а другой — сжимает горлышко оплетённой соломкой бутыли. Только нищего алкоголика мне не хватало. Такого добра и на родине полно, в сказку ходить не надо.
Только…
… когда мои глаза встречаются с его — тёмно-красными, зловеще-горящими, я понимаю, что мужчина вовсе не пьян, и вообще не тот, кем кажется на первый взгляд, и тогда мне становится страшно…
Вот тебе и черепки на счастье, Илона!
Красноглазый суженный обходит меня по кругу, оглядывая, как ярмарочный товар. Ухмыляется хищно и недобро, отхлёбывает из бутылки, а потом рукой, сжимающей горлышко, обводит меня, словно чертит воздушный круг.
— А она ничего… — говорит так, будто меня здесь нет, поверх моей головы, королю. — Беру! Заверните…
Отхлёбывает ещё глоток, неприлично икает.
Да уж! Семейным счастьем от него так и прёт! А ещё — дешёвой сивухой.
Я пячусь назад, но наступаю на шлейф платья и едва не падаю. Король успевает подхватить.
— Ну что же ты, доченька, — воркует он, — так торопишься замуж? Хочешь бросить нас с матерью? А мы ведь ещё не успели на тебя наглядеться.
Но пальцы его сжимают мой локоть отнюдь не нежно. Да какой там! Походу, синяки останутся!
Зло соплю и молча пытаюсь вырваться.
Королева Юлия опускает рукоделье на колени и с умилением наблюдает за сценой. Вот-вот заплачет, так растрогана.
Ненавижу грёбанных коронованных лицемеров!
Удаётся вырвать руку, отскакиваю в сторону, фыркаю, как рассерженный ёжик. Задираю нос и говорю:
— Вы не посмеете! Я никогда не выйду замуж… за… такого… — меряю взглядом женишка. Надеюсь, получается достаточно презрительно.
Красноглазый хмырь продолжает ухмыляться. Ууу! Так бы и съездила по физиономии!
Но меня продолжают не замечать.
— Что я и говорил — строптива! — Король разводит руками. — Намучаетесь с ней.
Красноглазый фыркает:
— Строптивость лечится. Быстро и надежно. У меня есть способ. Положитесь на меня, папа.
Мужчины перебрасываются многозначительными взглядами. Явственно видно — сговор!
Так я и поверила, что принцесса, бывшая пешкой в крупной политической игре, вдруг ни с того ни с сего отдается реальному первому встречному.
Гончару, пойманному пьяным на конюшне.
Ага, щаз! Не держите меня за дурочку?!
А если это сговор, значит, я нужна. И, желательно, целой и невредимой. Вот с этим-то у них и будут проблемы.
Подхватываю проклятые юбки и кидаюсь к окну, быстрее, чем кто-то из них успевает среагировать.
Вскакиваю на подоконник, открываю окно и… не успеваю даже выдать пафосную экспрессивную речь о том, где я видела всё их замужество. Я банально теряю равновесие. Даже вякнуть не успеваю, как уже лечу вниз.
Мамочки родные!
Колочу по воздуху руками и ногами, ору во всю глотку.
Нет, я, конечно, думала о том, что умерев здесь, очнусь дома. Но теперь, в буквальном смысле заглянув смерти в глаза, вернее — в суровую мостовую, умирать мне резко расхотелось.
Я зависаю в каком-то метре от поцелуя с солидным таким булыжником. Ощущение, что за спиной натянута верёвка, и я на ней вешу.
Выворачиваюсь, задираю голову.
Святая троица родственников — нынешних и будущих — сгрудилась в окне. Любуются картиной, то есть, висящей и дрыгающейся мной.
Потом меня совершенно бесцеремонно тянут вверх, будто я — марионетка на ниточке.
В окне будущий супруг меня ловко ловит, и на какое-то время я остаюсь в его объятиях.
Близко-близко, глаза в глаза. В тёмно-красное марево. У меня снова возникают ассоциации с космическим штормом, как тогда, когда я пялилась на «дьявольские головешки».
Он опускает меня на пол медленно и даже бережно. Легко, как маленькую, щёлкает по носу.
И говорит королю:
— Как мило! — Гласные он немного растягивает, из-за чего получается ехидно-певучая интонация. — Маленьким принцесскам к лицу капризничать! — Качает у меня перед носом пальцем. — Но я специалист по непокорным красавицам.
От близости этого типчика меня продирает жуть.
Сейчас, при близком рассмотрении, видно, что он довольно-таки недурен собой, высок и ладно сложен. Только вот черты лица настолько резкие и злые, что производят неприятное впечатление. А глаза заглядывают в самую душу, в каждый её потаённый уголок, и выворачивают всеми секретами наружу.
Брр…
От таких типов в реальности я шарахалась и старалась обходить их седьмой дорогой.
А тут меня кидают прямо в пасть красноглазому демону.
И тот ухмыляется, самодовольно и сыто.
Король потирает ладоши.
— Вот и славно, нареченные поладили. Значит, пора отдавать распоряжение о начале церемонии. — И почти весело подмигивает псевдогончару: — Чего тянуть!
Королева томно вздыхает:
— Ах, какая воля! Мой король, вы настоящий правитель!
А по мне — циркач! Притом, не самый умелый.
Но меня, как повелось в этом мире, не спрашивают.
Король звонит в серебряный колокольчик, и снова появляются какие-то девы в белых, почти монашеских одеяниях. Они обступают меня, двое берут под руки с обеих сторон, а остальные выстраиваются в два ряда.
Так и идём.
Девушки поют что-то скорбное и монотонное, от чего вся наша процессия напоминает не свадебную, а похоронную.
Хотя в чём-то так оно есть.
Сегодня я похороню свою надежду вернуться домой. Вряд ли красноглазый отпустит меня.