Утром приехал фельдъегерь, достал из автомобильного сейфа непримечательный аппарат спецсвязи и опломбированный пакет с «шапкой» Администрации Президента. Расписавшись в реестре, получатель велел ждать и уединился в кабинете. Вскрыв пакет, увидел два куска белого картона и между ними – конверт «Почта СССР» с оттиском марки в четыре копейки («Надо же: хранил такое старье!»). На нем рукой Адмирала выведено: «После моей смерти передать главе государства». Внутри обычный листок из блокнота в клеточку, бумага плохого качества чуть пожелтела – почти не мелованная, одна целлюлоза. Текст не разочаровал:

Фотографическая память Алехина не требовала перечитывать записку или делать пометки. Она зафиксировала каждое слово, каждый дефект бумаги – всё, даже картинку на старом конверте – бюст Ленина. Образчик скульптуры соц-арта знаком до тошноты любому взрослому гражданину эпохи «развитого социализма». Запечатав пакет прозрачным скотчем и многократно расписавшись шариковой ручкой по границе бумаги и ленты, вернул фельдъегерю. Затем пошел в бассейн и долго, с остервенением, плавал. Набирал форму перед трудной работой? Или охлаждал перегретый мозг? Затем взял собак и отправился в поля у Москвы-реки. Анна хотела присоединиться и обиделась отказу.

Матвею требовалось крепко поразмыслить. Идеально было бы поговорить – именно так к нему приходили лучшие и самые ясные идеи. Они рождались, когда вопросы и аргументы собеседника вынуждали мыслить острее и четче. Выстраивать связи, изобретать объяснения. В состязании с кем-то другим адреналин взвинчивал темп мышления, мозг улавливал взаимозависимости, прежде недоступные. Наверное, таким собеседником мог бы стать сын, но его давно не было рядом. Жену впутывать Алехин не хотел. Идя по тропинке меж высоких трав поймы, чувствовал одиночество, даже изоляцию. Мир полон людей, а доверить тайну некому. Как пошутил Президент: «После смерти Махатмы Г анди и поговорить не с кем».

Тем острее и четче всплывал последний разговор с Адмиралом где-то за год до его смерти. После своего увольнения из КГБ старый начальник прервал контакт, но когда ему сделали операцию в госпитале, Матвей не удержался и приехал. Пациент лежал с закрытыми глазами, посетитель тихо сел на стул, печально взирая на ввалившиеся щеки и обострившийся нос, на едва проступавшее под одеялом исхудавшее тело. Вздохнул.

– Ты такой шумный, – прошептал больной.

– Извините, я…

– Пришел посмотреть, не стало ли мне лучше?

– Типа того, да.

– Увы, – слабая улыбка тронула уста Адмирала. – Честно говоря, сам каждое утро удивляюсь, что смог проснуться.

– Ну, зачем вы так!

– Христа ради, Матвей признай, мое тело умирает. Сам-то я давно с этим примирился. Или ты собираешься сказать, что мне станет лучше, и что скоро поправлюсь?

– Нет.

– Слава Богу, а то медсестры так и говорят постоянно. Думают, это помогает, а их слова вгоняют в депрессию. Представляешь, вокруг хлопочут аппетитные девы, а мне лишь хочется, чтобы они заткнулись и ушли. Разве таким должен быть конец настоящего мужчины?

– А каким?

– Достойным и решительным.

О смерти бывшего начальника Алехин узнал, будучи за рубежом, через неделю после того, как на подмосковной даче Адмирал пустил себе пулю в сердце. Сразу навестил его дочь. «Отец настоял и выписался из больницы. Сильно страдал – метастазы появились в мозгу – и решил уйти из жизни, – поведала та. – В тот день папа ослеп на левый глаз и, видимо, понял: пора. Кстати, оставил сувенир вам на память». Женщина что-то передала тогда, какую-то безвкусную безделицу. «Черт, где эта вещь?» – Матвей стремительно развернулся и к неудовольствию риджбеков устремился домой.

Чудов поморщился, глядя на дисплей, будто видел там нечто отвратительное. Фактически так оно и было: служба НН докладывала, что Степан Алехин замечен в компании левацкой молодежи во главе с Апельсиновым. «Этого только не хватало, – вздохнул замдиректора разведки. – Хотя, с другой стороны, появился формальный повод держать парня под наблюдением. К тому же, он переспал с клиенткой наркоконтроля. Его сотрудники недавно задержал девушку с упаковкой галлюциногенов, и Ксении предстояло решить: ответить по закону или „стучать“ на наркоторговцев и радикальных леваков. То есть можно создать прямой канал информации по Степану». Это открывало новое поле для комбинационной игры. И не только оперативной. Собственно, все игры ведутся либо на очки, либо на доминирование. Игорю с возрастом поднадоело играть по первому варианту.

Замдиректора пытался разобраться в собственных чувствах. Вокруг Алехина-старшего явно формировался серьезный узел. Озадачивали высокий политический уровень и пока неофициальное подключение разведки. Причем последнее шло через самого Чудова, по принципу «узнай-позови-проследи». Что необычно и обидно. Директора на данном этапе попросту вырезали из схемы. Очевидно, это объяснялось тем, что тот лично не знал товарища Грига так хорошо, как его заместитель. Последнему следовало использовать данное обстоятельство в своих интересах. «Что-то я засиделся в замах, пора связаться с Кремлем – прощупать почву».